Мой статус с тех пор, как я заступилась за нее, возрос до небес. Она все время старалась держаться со мной вместе и поддерживать во всех моих начинаниях. И, несмотря на очевидность, она все-таки идеально подходила на роль искупительницы. Длинные, волнистые черные волосы, карие глаза, сверяясь с информацией Оли, она могла быть моей целью на сто процентов.
Но все-таки ей мешала быть искупительницей одна немаловажная деталь.
– Привет, Оддэт, – улыбнулась я в ответ.
– Как тебя привлекли к этой деятельности? – Спросила она.
– Ох… – картинно отмахнулась я, изображая страдальческое выражение лица, тем самым всем своим видом демонстрируя, как меня все это удручает, – даже не знаю. Я вообще не поняла, как это случилось, просто в какой-то момент все свалили на меня и все!
– Я слышала, ты сама напросилась, – подошла к нам Джорджи.
Меня она стала недолюбливать еще больше. Уж не знаю, с чего она взяла – хотя это так и было – но она решила, что Себастьян поддержал Оддэт только из-за меня. Как она до этого додумалась? Мисс Модница академии с длинными каштановыми волосами, обвешенная самыми известными брендами с ног до головы. Да, она меня терпеть не могла. Примерно так же, как я не могла терпеть Блэкторна.
– Да, верно, – ответила я ей. – Ровно, как и ты.
Она промолчала.
– Так… – отвлекла нас Оддэт, – что нам нужно делать?
– Все очень просто, – с упоением заговорила я, переходя к главному пункту осуществления своего плана. Может быть, изображать страдания мне было положено для учеников, все же гениальность моего собственного плана не могла меня не радовать. – Вы показываете мне свои плечи, и я пропускаю вас на прививки.
– Зачем? – Нахмурилась Джорджи.
– Медсестра сказала, что это очень важно, вот зачем, – рявкнула я. – Или ты хочешь задать этот вопрос лично ей?
Тут уж Джорджи не нашлась, что мне ответить.
Вообще-то, после того, как мистер Уилмор слег в лазарете, я впервые встретилась с нашей медсестрой и, надо сказать, я сразу поняла: лучше ее не злить. Да, она вообще-то просто хорошо выполняла свою работу, а на самом деле была очень милой женщиной. То есть в те минуты, когда действительно требовалась помощь.
Но это было известно только мне. Остальные на ее всепоглощающую доброту, которая выражалась в виде жуткого взгляда смертоносного чудовища, не попадались. Старались этого не делать изо всех сил.
Поэтому моя фраза прозвучала довольно убедительно. Тогда-то я и приступила к своему самому гениальному плану из всех.
