– Спасибо. – Внезапно. – Что попыталась.
То, что он имел в виду свое исцеление, я поняла не сразу. Немножко смутилась.
– Я не смогла.
– Я веду допросы разными способами, и за все пятнадцать лет ты первая, кто предложил мне помочь, – насмешка, скрывающая горечь, сквозила в его голосе. – Это больше, чем можно предложить.
Он замолчал, а я даже не знала, что сказать. «Пожалуйста»? Но я по-прежнему ничего не добилась даже своей попыткой. Так или иначе, но несмотря ни на что мне почему-то все еще хотелось оказаться полезной.
– Если когда-нибудь я найду способ, я избавлю тебя от этого проклятия, – пообещала я.
Насмешка горькая, пронизывающая беспощадными иглами тысячи разбитых надежд. Это не первый раз, когда кто-то обещал ему подобное. Пришлось сделать глубокий вздох, чтобы успокоиться.
– Ты справилась с испытанием и это главное, – заключил Ормарр, возвращаясь к теме нашей встречи. – Можешь идти.
– Это… – ком в горле не дал закончить сразу, – жестоко.
– Я дал тебе ровно то, с чем ты могла справиться. И это твой важный урок. А уроки жизни никогда не бывают легкими.
– Я была на грани.
– Вся наша жизнь на грани.
– Не наказывай других, прошу.
– Я не судья этого мира, я лишь «проявляю пленку». Изображение на нем следствие вас самих. Ты, как и другие, уже давно встала в очередь на собственное слушание. И когда придет время, ты ответишь за все. Но не передо мной.
Это прозвучало зловеще, на несколько мгновений как будто бы даже заставило почувствовать всю незначительность жизни. Но потом я вдруг еще больше успокоилась. Все закончилось. Он больше не испытывал меня. Не проявлял моих демонов, не заставлял их выходить на свет.
Но что было самым неприятным в этой ситуации – я так и не поняла до конца, были ли у меня демоны? Или я просто отказывалась их признавать?
Моего возвращения ждали все друзья. Конечно, Кай не мог дежурить у двери, поэтому выглядывал из столовой. Ближе была Джози. Сказать, что я могла выдать что-то вразумительное, было нельзя. С одной стороны, я прекрасно поняла, что делал Ормарр, и вроде бы это было не так чтобы плохо. Просто я начинала понимать других студентов, кто был не просто опрошен по стандартной анкете. Я чувствовала опустошение. Ни одна другая эмоция больше не зарождалась.
Этот Ормарр был очень странным. Он сочетал в себе множество противоречий: ясность надежды и беспроглядную обреченность. И это были лишь те стороны, которые он являл миру, показывал их, демонстрировал.
