— Отпустите меня, — потянулась Ася к его затылку (нет, не прокусить!). — Отпустите, пожалуйста, — и, неожиданно для себя, всхлипнула.
Он затормозил так, что она стукнулась в спинку переднего сиденья. Резко выскочил из машины, открыл дверцу, согнувшись глянул в глаза:
— Девочка, милая, прости меня! Я заигрался. Сейчас отвезу тебя. Домой, да?
Хотел погладить по голове. Она рванулась с силой.
— О, ты уже вообразила… Ася, малыш, ну прости. Со мной бывает это идиотское. Пересаживайся ко мне.
— Я здесь буду.
— Ну, ну. Сейчас развернемся. — Он сел за руль. — А ты подумала и правда похитил, а? — Он повернулся, глядя чуть обескураженно, почти без улыбки. — Ну, признайся, подумала?
— Не знаю. Машину же вы…
— Что — машину?
— Ну… увели!
Тут уж он расхохотался.
— Господи, дитя природы! Да моя это машина, моя! Не веришь? На, смотри все документы. Права — вот. Паспорт заодно! Журналистский билет, пропуск — на тебе все, не сомневайся.
— Зачем мне? — убито спросила Ася. Ей стало неприятно быть объектом шутки и поводом к ней.
— Чтоб верила. Нет, смотри, смотри! — Он перегнулся через спинку сиденья, разворачивал бумажки. Вот паспорт. — Коршунов, Владислав Николаевич, фотокарточка, год рождения. Видишь, какой я старый. А дурак, верно?
Ася улыбнулась.
— Ну, слава всевышнему. Вот где я живу. Мой адрес. А гараж в другой половине города. Поняла? Работа — в третьей.
— Сколько же у города половин? — опять улыбнулась Ася.
— Да, да, оплошал. Я вообще сплошная оплошка. Разве т а к с тобой надо? Ты же чудо заморское, а я — хам. Обыкновенный хам с высшим образованием.
Он рассовал по карманам документы. Опять поехали. Развернулись, двинулись обратно. Он был тих и мягок. Затылок виноватый. И впервые Ася подумала с превосходством и нежностью, рожденной этим превосходством: да он же не взрослый! Старый уже, а все мальчик. И еще: он беден. Только эти глупые шутки и есть. Ни хвоинки у него, ни листочка, ни облачка. Если оступится в своем маскарадном мире — в мире, который жесток человечьей жестокостью, — сразу хрустнет хребет под чьей-то ногой. И некуда будет отползти. Не к чему припасть. Так ощутила она. Не подумала, а ощутила. И захотелось одарить, наградить щедро, осчастливить. Вот это и имело названье и форму западни. Ее невидимую пока очерченность: вообразить, что ты сильнее, пожалеть, захотеть помочь.
Не доезжая поселка, он остановил машину:
— Беги, — и вышел, чтобы открыть дверцу. Не хотел он, не хотел, чтобы их видели вместе!
