— Для меня каждый больной — это ребус. И сложный! Уравнение с несколькими неизвестными, — говорил он дома за чайком. Он постоянно не спешил, даже как-то подчеркнуто, но успевал много и никогда никуда не опаздывал.
Вадим порой даже испытывал его. Придет в отцов кабинет что-то спросить и. — засядет уж просто так. Вот тут-то и становилось кое-что понятно: как только исчерпается вопрос, отец, бывало, подойдет, положит тяжелые мягкие ладони на сыновние плечи и тихонько подтолкнет:
— Иди, мой хороший, жаль солнышко пропускать. Вон оно как светит!
Вадиму никогда не было жалко пропустить солнце, и отцу, вероятно, тоже. Просто он нашел такую формулу выдворения: органически не мог обижать.
Произошло это совсем недавно — меньше года назад, в деревне Синеречье, где отец под старость месяцами жил из-за болезни сердца. Он работал там в санатории, каждый раз, приезжая в город, привозил матери деньги. Но никогда не приглашал туда ни Вадима, ни маму. А ведь она все так же не работала и болела, и в деревне ей было бы лучше. Но на лето снимали для нее комнату под Москвой — ближе к врачам (будто отец не врач!).
Приезжал всякий раз шумно, празднично, был со всеми не по-хозяйски нежен.
— Ну, как ты тут, дружочек? — заглядывал он в глаза Вадиму.
— Ничего, папа! — отвечал тот более сдержанно, чем хотел бы. От смущения, что ли.
Отец всегда спрашивал о работе и всегда как бы вскользь:
— Как твои гены?
— Мои гены — твои гены, — улыбался Вадим.
— Да, да. Ты чрезвычайно похож на меня, это верно. Только я в твои годы был ужасным шалопаем.
— Но ты же с блеском окончил свой мединститут, или как он там назывался. И потом — пошел, пошел. Разве не так?
— Вот только одно и было, что учиться любил. И теперь люблю. Знаешь, такое происходит в науке!..
Он успокаивался, переставал заглядывать в глаза. Как прежде когда-то, усаживался в свое резное деревянное кресло, набивал трубку душистым табаком.
— Кто тебе табачок-то привозит? — сладко вдыхал Вадим.
— Все они же. Ведь и туда ездят. Вот что значит привычка. Не хотят менять врача. — И подумав: — Вообще-то они правы. Ведь я их изучил, в медицине кое-что понимаю и, по крайней мере, не поврежу.
Прежде отец никогда не рассказывал о своей работе, теперь же, видимо, чтобы расположить к себе сына, снять то маленькое отчуждение, которое рождалось от разлуки, умненько и подробно излагал медицински интересные случаи, и действительно располагал. Вадиму отец в этой роли нравился.
