— Позови.
Из соседней комнаты позвали толстую и ученую женщину Нину Ниловну, которая помогала маме по хозяйству и теперь, пользуясь паузой, просматривала журналы.
— Поедем, Нина?
— Не знаю, не знаю, — скрипуче, невероятно громко запела грузная эта женщина, искренне полагавшая, будто все, что говорит Варвара Федоровна, очень серьезно и требует такого именно отношения. — С одной стороны, конечно, природа, с другой — вдали от библиотек, от Пушкинского музея… а скоро должна быть новая экспозиция…
— Завела!.. Это же не сегодня. Господь с тобой.
— Ну, если не сегодня…
В общем, Вадим понял, что ему все равно придется, и он занялся подборкой документов, какие велела найти мама, подыскал костюм — чтоб не пижонский и не слишком старый — и с ощущением неприятного ближайшего будущего отправился на одно собрание (об этом речь пойдет дальше). Даже посуду не убрал. Ничего, пусть Нина Ниловна уберет, раз она одинаково любит и новые экспозиции, и свежий воздух.
Вадим почти бежал, потому что опаздывал. Он нарочно взял отгул в эту пятницу, чтобы отдать все долги: написать письма, посидеть с мамой, вовремя прийти на собрание. И вот скомкал все. А почему? Да потому, что разрешил себе почитать, подумать, повспоминать… Разве это дозволено ему?
Чтоб не длить неприятного, поездку назначил на завтра.
Шел вдоль леса. Мимо зелено-желтых стволов осин, богатых весенними соками.
…В них хорошие соки, во мне дурные. А где взять хорошие? Опять все то же, то же лезет в голову. Нормальному человеку свойственно любить дело, которым занят. И хочется, чтобы помощники были толковыми. А уж коль посчастливилось и один бестолковый ушел (заболел, жаль, конечно), то возьмите нового-то знающего. Предложил ведь я Валентина — только что аспирантуру окончил, семи пядей во лбу парень. Так нет, из другого отдела переводят клушу. Здесь, оказывается, оклад повыше. Ах ты черт! Она ребенка растит одна. Опять же — гуманное соображение. А наука? Да кому какое дело до науки!
— Тетка эта — тупица, все знают!
— Не кричите, пожалуйста, Вадим Клавдиевич. (Такой разговор с начальником.)
— А уборщица троих растит. Возьмите ее!
— Я не желаю в таком тоне…
— Да она еще посмышленей, уверяю вас!
— Ну, хватит, хватит, Вадим, успокойтесь. Я тоже не во всем волен.
А, вот в чем дело. Значит, сплетни о крупном блате этой тихой женщины не лишены оснований.
— Это, конечно, довод, но я не могу тянуть без помощников!
— Странно говорите, Вадим, не по-товарищески.
