Порой мы проводили все утро в лаборатории ибн Саида, в которой имелось все, о чем алхимик мог только мечтать. Там я чувствовал себя словно рыба в воде, поскольку то, что ибн Саид нам преподавал, я изучил, когда мне было двенадцать лет. Вскоре он стал воспринимать меня как помощника, нежели ученика; потом я начал подменять его на занятиях, а затем и вовсе вести их самостоятельно. Это мне предложил сам Саид, который теперь смог тратить больше времени на еду и сон. Паладон и Азиз нисколько не возражали. За каждое занятие со мной мы проходили больше материала, чем с Саидом. Через некоторое время мы начали упражняться в высшей алхимии, что привело Паладона и Азиза в восторг. Так закладывался фундамент того, что впоследствии стало Братством Талантов. Когда мы понимали, что слишком сильно забежали вперед, то на время оставляли алхимию, и преподавателем становился Паладон, чьи познания в области строительства и работы с камнем были столь же обширны, как и мои в избранных мной областях наук. Иногда, впрочем, Паладон, благодаря мне, открывал кое-что и для себя, ибо я из своих опытов многое узнал о метафизических свойствах камней и металлов, которые мастеровые использовали в качестве строительного материала. Мы оба помогали Азизу. В конце первого года он успешно провел свою первую трансмутацию металла и получил первую степень посвящения в мастера каменного дела. У меня к тому моменту уже была вторая степень.
Должен признать, что с особым нетерпением я дожидался не утренних уроков, а свободного времени днем, когда я изучал огромную коллекцию книг, собранных за долгие годы визирем Салимом. Мне казалось, в его библиотеке имеются буквально все работы, которые когда-либо выходили из-под пера ученых. Салим являлся обладателем полного собрания сочинений Аристотеля и Платона в подлинном переводе Хунайн ибн Исхака[26] и «Книги об определении и классификации наук» аль-Фараби[27]. (Саид предпочитал классификацию Ибн Сины: он однажды виделся с этим великим ученым мужем в Бухаре и до сих пор находился под впечатлением от той встречи; но я считал работу аль-Фараби более выдающейся и потому чаще обращался к ней.) Были в коллекции Салима и «Альмагест» Птолемея в оригинале, и собрания сочинений по астрономии Сабит ибн Курры[28] и Аль-Фергани[29], и работы с наисложнейшими, головоломными математическими вычислениями Аль-Хорезми, давшего свое имя искусству счета с помощью цифр… Еще давно, лежа на крыше с отцом и вглядываясь в ночное небо, я мечтал хотя бы одним глазком заглянуть в эти книги. И вот моя мечта сбылась… Чего только не было в библиотеке визиря. Впрочем, я должен прервать себя, иначе эта книга воспоминаний превратится в еще один великий каталог сочинений ученых мужей, сравнимый с трудом самого аль-Фараби. Достаточно сказать, что мою радость можно сравнить с восторгом Адама, когда он впервые открыл глаза в Эдемском саду.
