— А ну пошла отсюда, сучка малолетняя! — рявкнул, поднимаясь, сидевший рядом с ним шофер. Его затянутые в перчатки ладони сжались в кулаки.
— Не надо, Андрес, — поймал его за руку Пинсон и повернулся к девочке. — Не бойся, малышка. Как тебя зовут?
— Кармелита, — ответила она, одарив Пинсона еще одной кокетливой улыбкой.
«Врет», — подумал он и спросил:
— Ты из Арагона?
— Я из пуэбло[4] — она чуть нахмурилась, похоже не понимая, о чем идет речь.
— А название у него есть?
— Пуэбло, — пожала девочка плечами, видимо сочтя вопрос дурацким.
— Скажи, Кармелита, а где твои родители?
Девчушка понурилась и не произнесла ни слова.
— Кто же тогда присматривает за тобой?
— Дядя, сеньор, — отозвалась она. — Он нас отводит на ночь в разные бомбоубежища.
К горлу подкатила дурнота. Пинсон сунул руку в карман пальто.
— Держи, малышка Купи себе хлеба. И передай тому человеку, который зовет себя твоим дядей, что если я еще хоть раз…
Пинсон умолк, так и не договорив. Дело безнадежное. Что он, при всем его влиянии, может сделать? Сколько сейчас таких Кармелит по всей Испании? Тысячи? Десятки тысяч?
— Значит так: купи хлеба и поешь. И только потом отдашь остаток денег дяде. Обещаешь?
Глаза девочки расширились, когда она увидела на его ладони серебряные монеты. Быстро схватив их, Кармелита кинулась прочь, легко перепрыгивая через спящих на полу людей. Несколько мгновений — и она уже скрылась из виду.
— Давай-ка, Андрес, поаккуратней, — сказал, поднимаясь, Пинсон.
Он принялся осторожно пробираться по бомбоубежищу, стараясь ни на кого не наступить. Пинсон почти добрался до двери, когда случайно наткнулся на пожилого мужчину в берете, который как раз пытался встать, опираясь на костыль. Костыль со стуком полетел на каменный пол, а за ним повалился и сам старик. Пинсон подхватил бедолагу, стараясь не обращать внимания на исходившую от него вонь. Убедившись, что старик крепко стоит на ногах, Пинсон нагнулся и протянул ему поднятый с пола костыль со словами:
— Прошу прощения, сеньор. Извините.
От внимания Пинсона не ускользнула та ненависть, с которой пожилой человек смотрел на его дорогую фетровую шляпу и меховой воротник пальто.
— Шакалы, — прошипел старик и сплюнул.
Шофер с Пинсоном вышли на улицу. Квартал полыхал. Дорога была завалена обломками, воняло дымом и кордитом. Руины зданий и среди них черные, призрачные силуэты — старухи, ищущие, чем бы поживиться.
***
Пинсон пробился через толпу набившихся в фойе просителей и, тяжело ступая, поднялся по мраморной лестнице, не обращая внимания на салютующих солдат службы охраны. Его переполняла холодная ярость.
