В Париже, видимо в пику австриякам, нас на Восточном вокзале встретил сам президент Франции Франсуа-Поль-Жюль Греви с супругой. Впрочем, скорее это было изощрённое издевательство: нам пришлось выслушать длиннейшую речь, и это на удушающей жаре при полном безветрии.
– Вилли, я не злопамятный, но клянусь, что отомщу этому спесивому павлину, причём самым жестоким и бесчеловечным способом! – шепнул я германскому принцу, который держался изо всех сил пытаясь не упасть в обморок.
Вильгельм оживился и даже попытался пошутить:
– И каким образом? Неужели застрелите его из пушки?
– Нет, мой друг! Я посажу этого негодяя в бочку с самым вонючим и плесневым французским сыром, добавлю туда столь любимых французами лягушек, сдобрю композицию устрицами и слизняками, и выставлю всё это на солнцепёк.
– Вы безмерно жестоки, мой друг. – тяжело вздохнул принц – Лягушек-то зачем мучать? Я всегда с большой симпатией относился к этим существам.
– Виноват. – покаялся я – Лягушек отставим, зато нальём в бочку кислятины, которую французы по своей природной глупости называют вином, и плеснём туда же абсента.
– Ещё неплохо бы запустить туда же с десяток ос, чтобы они жалили болтуна в язык…
– Ну, это уж совсем сладкие фантазии! – шепнул я, и мы чуть не расхохотались вслух.
Все на свете кончается, кончились и наши муки. Наш поезд отправился разгружаться, а мы с Вильгельмом поехали вместе с проклятым Греви в Елисейский дворец.
Приём, организованный в нашу честь, оказался страшно скучным, к тому же, собираясь чествовать «отважных аэронавтов», французы забыли пригласить автора самолёта – адмирала Можайского и пилотов самолётов. Разумеется, такую промашку я спускать не собирался, и, общаясь с журналистами, сообщил им забавный анекдот: дескать, в России есть поговорка: «Наказание невиновных и награждение неучаствующих», а в демократической Франции видимо есть традиция чествовать, ориентируясь исключительно на родовитость. Утренние газеты запестрели фельетонами на эту тему, а французский президент, обидевшись, не явился на публичные полёты. Зато набежал почти весь их парламент в полном составе, и какой-то хлыщ всё-таки вручил нам ордена Почётного Легиона. Причём наградили не только нас с Вильгельмом и пилотов, но и всех механиков. По той же причине летали мы не на окраине Парижа, а на Елисейских полях, куда нас перебазировали той же ночью. Неладно что-то во французской республике, если ради мелких внутренних политических козней организуется грандиозный международный скандал в базарном стиле.
