легендой, поэтому мог ставить себя на одну с ней ступень. Это тогда, в юности, он подвергался влиянию басен, мифов и искал славу, потому и положил свой взор на дочь Стеллы. Впрочем, Стейси слыла такой красавицей, что будь она хоть крестьянкой без роду, без племени, или рабыней, на неё всё равно бы обратили внимание. Её огненно-рыжие волосы, чёрные глаза, унаследованные от матери, всё говорило о натуре незаурядной. Многие ожидали от неё того же, чего и от родительницы. Она имела все шансы заслужить такое же поклонение, такой же восторг и то же восхищение со стороны мужчин, но ей не хватило одной маленькой детали – мужа, подобного Элиосу Второму, который уважал, любил и боготворил свою супругу несмотря на всё, что она делала. Он прощал её измены, закрывал глаза на то, что она иногда относилась к нему пренебрежительно и без тепла. При этом он заставлял всех своим авторитетом испытывать к Стелле то же самое, что и сам – трепетное обожание и страстное упоение при одном её виде. Нет, среди настоящих мужчин его вмешательство было не нужно, но зато холодные, чёрствые и нечуткие к женским чарам правители, завистливые королевы или любящие посплетничать придворные умолкали и воспринимали Стеллу с уважением.
Стейси же прогадала с браком. Ей достался гордый и своенравный муж, отнюдь не готовый терпеть безобразия за своей спиной и выросты из костного вещества на голове.
- …когда у меня родился сын, я испытал неописуемое блаженство. Я занёсся, стал надменным, кичился, что у меня появился наследник. Почти в сорок лет, когда у тебя рождается ребёнок, испытываешь иное ощущение, нежели в двадцать. Через три года родилась Анабель, моя вторая дочь. Я старался уделять внимание детям, но больше времени я тратил на усмирение Стейси и на то, чтобы заставить её интересоваться детьми. Вскоре я разочаровался в ней полностью, поняв безнадёжность напрасных стараний, а вместе с этим ушла и отцовская спесивость. Я был сильно опечален своим снова неудавшимся и распавшимся браком. На пятом десятке лет я осознал, что вот теперь, наконец-то, повзрослел. До этого я всё воспринимал, как забаву, как игру. Думал, развлечения и радость будут длиться вечно, беззаботность не покинет меня до самой смерти. А после этого стал гораздо серьёзнее, требовательнее. Хотя, немного поостыв и отбросив раздражённость, которую разожгла во мне Стейси, я, Ти Джей и, вернувшийся к нам после рождения пятого ребёнка, Робин, начали по новой свои похождения.
