Выспались, выпили кофе и снова в тряский, изнурительный путь. Но никто не жалуется и не ноет. Неважно себя чувствует инженер Дормидонтов, говорит, что во сне ему не хватает воздуха. Сильно бьется сердце. На остановках от машины к машине он ходит, не поднимая ног от снега. А на прошлой остановке Дормидонтов спал в кузове «пятерки». Доставая продовольствие, лежащее здесь же, наш «завпрод» Голубев не заметил, как выронил из ящика стеклянную банку с вишневым вареньем, которая при падении, конечно, разбилась. Вставая и одеваясь, Дормидонтов потоптался на этом месте, и с тех пор его путь от машины к машине отмечался на белоснежной скатерти снега темно-вишневой тропинкой Это веселило всех.
…По-прежнему низовая метель. По-прежнему поверхность видна лишь на несколько метров. По-прежнему жесткие, как каменья, ребристые заструги, выматывающие душу. Давление воздуха 530 миллиметров, температура воздуха минус 18 градусов, а ветер юго-восточный — 13–15 метров в секунду.
Перевалили за третью сотню километров. Скоро Пионерская. Если бы не заструги, мы дошли бы до нее за несколько часов.
Станция держит с нами непрерывную связь. В балке установлен радиокомпас, и радист Пионерской каждый час «дает нажатие», уточняя курс.
А природа, как назло, бдительно охраняет все подступы к нашей цели. В довершение к метели идем в каком-то молочно-белом тумане. Значит, правду говорил А. М. Гусев, что Пионерская расположена на уровне облаков среднего яруса. Вот мы наглядно видим, как ползут они с нами по поверхности купола. Идем вслепую.
Радист через окошечко передал записку: «Товарищи просят не раздавить их. Основные сооружения под снегом. Смотрите внимательнее вперед. До Пионерской осталось 1–2 километра».
Штурман сообщает: «Радиокомпас работает отлично. Идем точным курсом».
А вокруг густая молочная пелена. Всматриваемся вперед до боли в глазах, но ничего не видно.
С Пионерской радировали, что они каждые пять минут выпускают красные ракеты; просят нас делать то же самое.
— Есть! — кричит из рубки Коля Мосалов. — Они сообщают, что видят наши ракеты и слышат шум моторов. Навстречу нам вышли двое!
Герман Голубев залез на крышу балка. Я высунулся в люк. В лицо хлещут ядра твердого снега. Не разберешь — где снег, где небо, где воздух. Перед самыми гусеницами из белой пелены появился темный силуэт, за ним второй. Кулешов резко затормозил. На крылья тягача вскарабкались две фигуры. Это механик-тракторист Н. И. Коноплев и аэролог С. Е. Зотов. На голове у них легкие шерстяные береты, лица загорелые, обветренные. От всей души жмем их руки.
