— Сейчас многие пьют за наше здоровье, друзья! — начал я очередной тост. — Нам немножко грустно в этой неуютной обстановке. Но сколько людей на Родине хотели бы быть на нашем месте! Мы много раз еще встретим Новый год в будущем. И эта встреча, я уверен, останется самым ярким воспоминанием. Здесь было сказано, что в прошлом году осуществилась наша первая заветная мечта — мы приехали в Антарктиду. Так выпьем за то, чтобы осуществилась наша вторая мечта! Чтобы мы открыли в глубине Антарктиды новые советские научные станции!
Тронулись в путь только во второй половине дня 1 января. Ветер 14 метров в секунду. Поземка. Кажется, она здесь метет всегда. Светит солнце, а горизонтальная видимость всего лишь какая-нибудь сотня метров. Температура воздуха минус 8 градусов. Пригревает солнце. Снег порыхлел, и движение идет заметно тяжелее. Придется двигаться в основном в ночные часы, когда солнце не греет, температура воздуха опускается, а наст становится крепче.
Приближается 100-й километр. Где-то здесь работают сейсмики. К ночи почти совсем заштилело. С юга надвигаются низкие белые облака. Не различить границы между снегом и облаками — все стало одного цвета.
Около полуночи штурман Герман Голубев сообщил, что видит впереди какой-то темный предмет. Скоро в молочно-белой туманной дымке можно было различить треугольную пирамиду. Подойдя ближе, мы увидели рядом палатку, а еще дальше — балок и тягач. Снег вокруг грязный. Все ясно, здесь взрывали толовые шашки. Я выпустил ракету. Увидев мой сигнал, стали палить и с других машин.
— Салют! Выстрел за выстрел! — сострил кто-то из моих спутников. Из палатки вышли люди. После новогодних поздравлений сейсмики рассказали, что работа идет нормально, результаты испытаний вполне удовлетворительные. Здесь они определили скорость распространения звука в толще ледника. Мощность ледника в этой точке около 1500 метров, высота поверхности на 100-м километре от побережья — 1530 метров. Следовательно, ложе ледника расположено почти на уровне моря.
Отойдя от лагеря 200–300 метров, мы уже ничего не видели ни впереди, ни с боков, ни сзади. Начиналась метель.
Кулешов находил, что для него это даже удобнее. При какой-либо видимости он должен смотреть на стрелку компаса и одновременно выбирать дорогу среди высоких снежных застругов. А так он только наблюдал за прибором. Правда, последствия такого «удобства» были весьма неприятными, особенно для тех, кто находился в балке. Машина то лезла вверх, то вдруг проваливалась вниз, ощущались резкие неожиданные толчки, и трудно было избежать ушибов.
