Разгром «армии мстителей» | страница 2
Особенно хотелось бы рекомендовать такие книги нашей молодежи, — они учат отваге, смелости, воинской стойкости и — самое главное — воспитывают преданность и неизбывную любовь к родной советской земле.
Виталий Закруткин.
Станица Кочетовская на Дону
Часть I
1. В Северной Таврии
Густые сумерки обволакивают израненную бомбами и снарядами Таврическую степь. По дорогам бредут толпы женщин, стариков и детей с дорожными торбами и посохами. Они возвращаются в разграбленные и растерзанные фашистами родные хутора и села, чтобы возродить жизнь Северной Таврии.
— Далеко еще до Агаймана? — спрашивает офицер у встречной женщины, хотя у самого на коленях лежит топокарта.
— Сейчас будет Нижняя Торгаевка, а там рукой подать.
— Степь — не горы. Руку подашь, а зацепиться не за что, — вставляет шофер.
— Так то ж на безлюдье. А теперь вон вся Северная Таврия военным людом да беженцами забита.
Северная Таврия. Какая она хмурая, неспокойная. Это, видимо, потому, что с давних времен у нее складывалась нелегкая судьба. В народе издавна хранится легенда о том, что в далекие времена властелин Крыма хан Менгли Гирей, собравшись «погулять» за перешейками, натянул поверх стеганого кафтана свою лучшую кольчугу, надел халат на собольем меху, пристегнул к поясу кривую саблю и выехал на берег Сиваша. Он обмакнул в воде свои сафьяновые сапоги — по древнему поверью это приносило удачу в походе, — вскочил на коня и устремился со своей многочисленной ордой через перешеек на север, на плодородные поля Украины. Всадники в широченных шароварах и коротких рубахах мчались, сливаясь с шеями коней. Над их черными головами поблескивали кривые сабли. И наполнилась степь заревом горящих сел, трупами убитых, стонами раненых, плачем обездоленных. Ислам звал к истреблению гяуров.
Тяжко стонала степь Северной Таврии под копытами диких орд. Она иссохла, посерела, обезлюдела. Возвращаясь в Крым с богатой добычей, Менгли Гирей вновь остановился на берегу Сиваша. Он вынул саблю и стал рубить ею воду, смывая людскую кровь. Раны, нанесенные Сивашу, начали гнить. С тех пор и стали называть его «Гнилым морем»…
Мысли унесли меня куда-то далеко в историю, и я не заметил, как мы чуть было не налетели на повозку. «Виллис» резко повернул влево и запрыгал по целине. Мы проехали в «голову» обоза и остановились. Подбежал офицер, и, хотя трудно было определить кто мы, на всякий случай доложил:
— Командир взвода транспортной роты лейтенант (он назвал свою фамилию).
