Опознать Лизу не составит труда. Она редко ела, никогда не спала, была из-за этого очень худой, а кожа приобрела желтоватый оттенок – так обычно и бывает, когда человек голодает. Не говоря уж про огромные мешки под глазами от недосыпа. Волосы у нее были темные и давно не мытые – она собирала их в хвост с помощью серебряной заколки. А еще у нее были самые длинные пальцы, которые я видала в своей жизни.
На сей раз санитары, которые приволокли ее назад в отделение, были взбешены не меньше нее. Двое рослых мужчин вели ее под руки, а третий тянул за волосы так сильно, что у Лизы глаза вылезали из орбит. Все умолкли, и Лиза тоже. Ее отвели в самый конец коридора, в изолятор, а мы просто наблюдали за происходящим.
Мы вообще много чего повидали. Как Синтия возвращается каждую неделю после электрошоковой терапии вся в слезах. Как Полли трясет от того, что ее обернули в ледяные простыни. Но страшнее всего было увидеть Лизу после двух дней в изоляторе.
Во-первых, ей до основания состригли ногти. У нее были красивые ногти, она много с ними возилась – придавала им нужную форму, полировала до блеска. Эти заявили, что ее ногти – это «колюще-режущие предметы».
А еще они отняли у нее пояс. Лиза все время носила дешевый вышитый бисером пояс, на манер тех, что делают индейцы в резервациях на продажу туристам. Пояс был зеленый, с красными треугольными вставками, он принадлежал ее брату Ионе – единственному члену ее семьи, который не забыл про нее и поддерживал связь. Родители не хотели ее навещать из-за того, что она – социопат. По крайней мере, она так говорила. Пояс у нее отняли, чтобы она не смогла повеситься.
Они не понимали, что Лиза никогда бы в жизни не повесилась.
Ее в итоге выпустили из изолятора, отдали пояс, ногти у нее вновь начали отрастать. Но та Лиза, которую мы знали, к нам не вернулась. Она целыми днями просиживала перед телевизором и пялилась в экран вместе с самыми безнадежными из нас.
Раньше Лиза никогда не смотрела телевизор. Это занятие не вызывало у нее ничего, кроме презрения. «Это же дерьмо! – орала она, заглядывая в рекреационную. – Вы и так почти как роботы. А от телевизора вам становится только хуже». Иногда она выключала телевизор, становилась перед экраном и ждала, пока кто-нибудь осмелится подойти и включить его. Но основная телевизионная аудитория – это кататоники и страдающие от депрессии, которые и так передвигались неохотно. Через пять минут – а примерно столько Лиза могла простоять на одном месте – она уже переключалась на что-то другое, а как только в поле зрения появлялась дежурная сестра, Лиза снова включала телевизор.
