Суббота, 22 февраля
Как это, оказывается, трудно — давать другим в тайне!
Будь моя воля, я бы собственноручно задушил Брейна и перед самой его смертью рассказал всё про деньги! Какой я после этого христианин, а? Попросил Бога изменить меня к лучшему.
К вечеру никаких заметных улучшений.
Получается, Бога всё-таки нет.
1:30 ночи
Это я не всерьёз. Так, легкомысленная дерзость. Конечно, Он есть.
Воскресенье, 23 февраля
Пошли в церковь.
Дуайт Хакенбекер из Калифорнии выдал нам мощную проповедь про Слово знания. Сказал, что этот дар предназначен и для современной церкви тоже, так что при желании мы все можем пользоваться им «ПРЯМО ТУТ ЖЕ».
На несколько секунд в зале повисло молчание, а потом Верной Ролингс встал со своего места, драматически указал пальцем на Бесси, младшую дочь Ефраима Тренча и сказал:
— У тебя болит нижняя часть живота.
Бесси отчаянно покраснела и ответила, что ничего у неё не болит.
Верной сказал, что болит.
Бесси ещё раз сказала, что не болит.
Верной продолжал настаивать, что болит.
Тогда Бесси отчеканила, что ничего у неё не болит и ей лучше знать, потому что это нижняя часть её живота.
Но он точно знает, что у неё болит нижняя часть живота, сказал Верной, только, может быть, у самой Бесси не хватает веры, чтобы ощутить эту боль. Тут, слава Богу, вмешался Эдвин. Я бы наверное, с ума сошёл, если бы ещё хоть раз…
Потом, когда все пили чай с печеньем, было видно, что кое-кто из наших так ничего и не понял. Старая и глухая миссис Тинн спросила у Дуайта, продаётся ли «Слово знания» в тех же самых магазинах, что и «Монополия», а то ей очень хочется подарить его внуку на день рождения. Ушёл почти сразу с противным, тоскливым чувством. Всё время думаю о Брейне.
Понедельник, 24 февраля
Перед ужином к нам на пару минут заскочил Эдвин.
— Просто хотел тебе сказать, что Господь очень доволен тем. что ты сделал для мистера Брейна. — объяснил он.
— А ты-то откуда… Эдвин улыбнулся.
— Ты же был вчера в церкви! Ладно, пока. Побегу. Вечером решил сходить к мистеру Брейну. Взял и спросил его. не надо ли чем-нибудь ему помочь. Он ответил, что я окажу ему самую большую услугу, если выпью с ним кружку-другую домашнего пива его собственного изготовления, а он пока расскажет мне о своём былом «служении в храме Мельпомены».
Пиво было просто жуткое (хоть я и выпил всё до капли), но рассказывает он потрясающе! Когда мы попрощались. и я открыл дверь, мистер Брейн сказал:
— Я был бы очень вам признателен, юноша, если бы впредь вы называли меня Персивалем. Право же. это куда более благозвучно и не так официально, как «мистер Брейн». Кстати, мне думается, что я должен — вернее, прямо-таки обязан! — принести вам свои извинения за тон и содержание моего недавнего письма. Видите ли… Старик вдруг показался мне необыкновенно ранимым.
