Суббота, 15 февраля
Проснулся с редким ощущением того, что жизнь хороша и всё, по большому счёту, в порядке. После завтрака Энн попросила меня сходить в булочную за хлебом. По дороге домой с удовольствием подумал, что, хотя время от времени я, конечно, делаю всякие глупости, в общем и целом у меня всё выходит очень даже неплохо.
Несмотря на холод, ощутил внутри приятное тепло.
Неприятно удивился, когда, подойдя к двери и заглянув в окно, увидел в гостиной мистера Ламбертона-Пинкни. Он сидел в самом неудобном нашем кресле, и вид у него был чрезвычайно угрюмый.
Укрылся в гараже и какое-то время пытался занять себя чтением спортивных новостей в газете десятилетней давности, надеясь, что он потеряет терпение и уйдёт. Но в гараже было так холодно, что мне пришлось войти в дом. Последние ошмётки приятного тепла мигом улетучились, когда Энн, открывшая мне дверь, яростно прошипела:
— Ну что ты за осёл! Где была твоя голова? Почему ты не проверил, какой фильм идёт в пятницу? Не понимаю, почему ты ведёшь себя, как тупой болван?
Тут же сообразил, что, наверное, произошло нечто непоправимое.
Мистер Ламбертон-Пинкни обратился ко мне с видом графа Дракулы из старых чёрно-белых ужастиков.
— Согласно вашей рекомендации, мистер Пласс, — угрожающе изрёк он, — члены нашей небольшой группы во главе со мной посетили один из сеансов во втором зале местного кинотеатра. Поскольку мы немного запаздывали, билеты нам пришлось покупать в некоторой спешке, и мы не успели просмотреть сопутствующую фильму рекламную продукцию. В конце концов…
Он пригвоздил меня к полу уничтожающим взглядом.
— В конце концов, наш брат уверил нас, что этот фильм вполне соответствует христианским стандартам.
Я нервно кашлянул:
— И… и что это был за фильм? Ну… тот, что вы смотрели?
Мистер Ламбертон-Пинкни собрался с духом:
— Этот фильм, мистер Пласс, назывался «Горячие бёдра в мокрой траве».
Попытался, как мог, объясниться, и попросил прощения. Мистер Ламбертон-Пинкни, хоть и со скрипом, но принял мои извинения и наконец-то ушёл. Дойдя до дороги, он подозрительно посмотрел направо и налево, словно боялся, что его собьёт с ног какая-нибудь непристойность.
— По крайней мере, пап, во всём этом есть одно утешение, — философски заметил Джеральд, всё это время подслушивавший за дверью. — Ты ведь сказал этому мистеру Чего-то-там-Блинкни, что фильм будет про дикие, неприрученные создания, развлекающиеся на лоне дикой природы.
— И что?
