Её высочество весело рассмеялась, но решила не валять дурочку.
— Ты сам и «слил», Хуанито! Как ты там говоришь на старорусском, «Спалился»?
И глаза искренние-искренние. Хотя и предвкушающе-весёлые. Не заметила, как я её прочитал? Несмотря на одни и те же методички, которые мы оба изучали? Что ж, я поставил себе плюсик — я сильнее её в плане особых способностей.
— Нет, я не знала, — продолжила она откровенничать. — Только видела, как они на тебя смотрят. Это не голодный взгляд вечно неудовлетворенной Кассандры, не томный моей милой крашеной сестрёнки и не философско-воодушевлённо-фаталистический твоей распутной девственницы. Твои клоны смотрят на тебя, как на законно и уже давно принадлежащую им собственность. Не парня, не возлюбленного, не мужа или брата, а именно собственность, Хуан. Ты не видишь, у тебя глаз замылен, но со стороны это заметно.
— Так всё плохо, да? — совсем скис я. Она пожала плечами.
— Всё зависит от того, как к этому относиться. Они не претендуют на тебя. Хотя полностью мне тебя не отдадут, но тут уже не претендую я. Они… Скажем так, оставят за собой право «ночи» с тобой. Не «первой», не «брачной», а какой им вздумается. А в остальное время будут вертеться рядом на правах сестрёнок-родственниц, не мешая, а иногда и помогая нашим отношениям. Вот как-то так.
— Так я вижу, хотя допускаю, что могу быть неправой, — на всякий случай оговорилась она, хотя была абсолютно права. — Вы близки, но близки особо, как-то духовно. Не могу это объяснить! — Она вновь подскочила … И на мгновение в её глазах проступила зависть. — Этот взгляд… Это не просто так!
Я глубоко вздохнул и закрыл глаза. Да, этот взгляд — не просто так.
* * *
— Не торопись! — грозно произнес я в приёмник. — Ты «плывёшь»! Не расслабляйся!
Мия на визорах в трёх плоскостях от меня со всех возможных ракурсов замерла. Действительно, «поплыла», позволила эмоциям взять верх. О чем говорили и данные портативного медицинского терминала, за которым внимательно следила Роза. После того, самого первого раза, мы не стали ограничиваться визуальным наблюдением и понавешали на нашу младшенькую кучу миниатюрных датчиков. Большинство пришлось вводить под кожу, чтобы не помешать интиму, но мы её даже не спрашивали. Это того стоило; об организме Мии мы с тех пор знали всё до того, как ситуация начинала выходить из под контроля.
— Ты хищница! Альфа! Ты позволяешь ему ласкать тебя! Позволяешь повелевать!.. — продолжал я произносить мантры, зазубренные и заученные за эти дни, вбитые в подкорку. Да, её насиловали. В глубоком детстве. Но недостаточно глубоком, чтобы это забылось. И теперь она ВСЕГДА будет вспоминать насилие, как только у неё дойдёт с кем-то до постели. Вспоминать и… Терять контроль. Защищаться, не осознавая, что делает, что сейчас не детство, а с нею не отчим. Она всегда будет превращаться в маленькую испуганную девочку, с которой большой и сильный «дядя» делает плохо. И чтобы пересилить этот эффект есть два способа.
