Переговоры проходили не самым гладким образом: люди спорили до хрипоты, но не могли прийти к соглашению по вопросу о помощи Болгарии в предстоящей войне. Ничего не говоря, я просто наблюдал за ходом обсуждения, подмечая детали обсуждения, так продолжалось до самого перерыва.
— Вы не стали вступать в спор, Вениамин Борисович.
— Если бы только спор был достоин сказанных слов, Иван Васильевич, — ответил ему, устроившись за столиком, отметив краем глаза Габриэллу, обсуждающую что-то с Лильяной. — Страны, не способные говорить языком дипломатии, начинают говорить на языке войны.
— Вы разумны для своего возраста.
— А разве разум — привилегия седых голов?
— Тушэ, Вениамин, вы слишком резки, — улыбнулся советник с колкой улыбкой. — У вас есть стиль — этого не отнять, при этом вы верны своему слову, что редкость в наше время.
— А чего вы хотите, советник?
— Мои желания касаются лишь благосостояния страны. Меня нередко называют излишне патриотичным человеком, о чём вы, наверное, наслышаны, но именно это и позволило мне быть замеченным его величеством.
— Простите, но не слышал. Предпочитаю слухам — живой разговор, чтобы сделать свои выводы о человеке.
— Ну и какой вы сделали вывод?
— А разговор всё ещё не окончен.
Впервые за всё время советник откровенно улыбнулся, после чего кивнул головой с изрядным количеством седых волос, которых появилось уже немало, несмотря на его тридцать восемь лет.
Перерыв тем временем подошёл к концу и нам пришлось возвращаться в зал для продолжения заседания совета, устроившись на своих местах.
— Вениамин Борисович, какие условия вы рассматриваете для заключения подобного союза?
— Есть множество механизмов для создания дополнительных договорённостей, но это вне моей компетенции, вы и сами это прекрасно знаете, Ваше Величество.
— Мне важно, чтобы ваша семья была заинтересована в этом более полно.
— Сомневаюсь, что это вообще возможно, Ваше Величество, даже если вы в этом и поспособствуете, — ответил с ледяной улыбкой. — Вы собираетесь просить помощи? Никто не выстоит в этой войне в одиночку — мы оба это прекрасно понимаем. Разумеется, если вам не хочется жить, как людям второго сорта на своей же земле.
— Вениамин Борисович…
— Борис Иванович, пока мы ещё можем разговаривать вот так, но всё может быстро измениться: разговоры уже будут вестись в глубоких подвалах, из одежды на нас будет военное снаряжение, а где-то над головами будут рваться снаряды, сбивая пыль с потолка, что будет осыпаться на ваши головы…
