– Жаль, а я брат думал в 1800 попасть, когда Бони был только первым консулом республики, тогда до него сподручнее добраться было… – признался унтер-офицеру Александр Самойлович, понятное дело спасение Глаши не было у него основной целью, но фокус не удался и придется теперь искать другой выход. Провозились они так до самого вечера, выискивая вещи, могущие оказаться полезными в предстоящем предприятии, а вот наутро последовало неожиданное открытие.
Ночь Александр провел неспокойно, бросало то в жар, то в холод – неужели за столько лет простудился, очень странно, раньше никакая зараза к нему не липла. Проснулся он рано, но Фигнера в комнате отдыха уже не было, зато из кухни доносилось сипение чайника и звяканье ложки по консервной банке, напарник не иначе питается? Но и сам Александр испытывал просто зверский голод. Подкрепились они кое-как местными запасами все из тех же "бессрочных" консервов, но хотелось большего.
– Свежего мяса и бабу! Бежим в деревню! – Фигнера уже было не удержать, и у Александра в башке бушевал ураган, а ниже пояса если не революция, то низы уже точно не хотели жить по-старому, да и не могли.
– Только не в Сосновку, я обязательно убью ихнего управляющего, если встречу! – предупредил он.
– В Буяновку, там вроде казенные, я и 30 верст в охотку пробегу! Что случилось не понимаю, почитай заново родился!
С пустыми руками в гости ходить не принято, и в рюкзаки кинул на скорую руку две 8-и литровые канистры со спиртом, упаковки рафинада и шоколад и еще чего-то по мелочи из продуктов. Собрались и понеслись, Сашка едва поспевал вслед за своим новым начальником. В Буяновке гости оккупировали избу у одной из солдаток, вызвали местных баб "охочих до развлечений" – пришли еще две, буяновским мужикам выставили спирт, а затем капитан дополнительно послал гонцов и за водкой в уездный город, началось всеобщее веселье, одним словом. Двух бабенок Самойлович забрал себе и куда-то увел, одну оставил Сашке, так и развлекались, пили-гуляли напропалую три дня.
Александр разрывался на части, с одной стороны перед глазами все еще как живая стояла Глаша, с другой – на мозг накатывались волны безумной похоти и он не выдержал. Поставил доставшуюся ему молодую женщину на "четыре точки" и в бешеном темпе разрядился в нее как конденсатор на сопротивление, одной яростной вспышкой страсти на грани безумия. Это было нечто, никогда у него подобного с любовницами не случалось. Баба даже не охала, как обычно, а сперва визжала, а потом и заорала благим матом и задергалась, как под током. Под занавес сношения его партнерша и вовсе сознание потеряла – ноги-руки разъехались в стороны, так и плюхнулась животом на пол, пришлось по окончании в чувство приводить. Пока он ее "драл" в окошечко с улицы украдкой подсматривали девки, а ближе к концу дверь открылась, опять забыли крючок накинуть, и в избенку ввалился пьяный вдрызг мужичок.
