Юрген всё равно погиб, его разорвало взрывом – то ли второпях напутал с установкой взрывателя, то ли сознательно пожертвовал собой. Парня с арматуриной подстрелил выскочивший из горящей машины автоматчик, а вот Лискиному спасителю повезло – у стрелка перекосило патрон и пока он, матерясь, терзал затвор, мужчина, взвалив на спину раненого спутника, побежал к деревьям вслед за девушкой и уцелевшими «зеленушками». А потом – садил из карабина убитого бойца, целя по слепящему диску прожектора- искателя подоспевшего бронетранспортёра. Трассеры мелькали между деревьями, срезали ветки, с хрустом стукались в стволы, вокруг верещали в панике зеленушки – но прожектор всё-таки погас, и сразу стало темно. Лиска, пригибаясь, бросилась в спасительную черноту. За спиной злобно грохотал КПВТ, раненый, которого волокли на спине, глухо стонал, и некому было забрать Хвоста с развороченным крупнокалиберными пулями животом. Он так и остался у кромки Леса, ползал, вопя от боли, путаясь в собственных кишках, пока обшаривавший обочину солдат не избавил его от страданий скупой, на два патрона, очередью.
– Всё, я в порядке… – Лиска вытерла заплаканные глаза рукавом и огляделась.
Поляна для привала была намечена заранее. Здесь спасённых «зеленушек» предполагалось переодеть – синтетическое барахло, выданное в спецсанатории, расползалось на глазах. Дело это оказалось нелёгким, особенно с теми, у кого Зелёная Проказа зашла достаточно далеко. Их приходилось одевать, как маленьких детей, осторожно вдевая руки в рукава и терпеливо застёгивая пуговицы.
– Ну, как обновка?
Спаситель потопал ногой, обутой в плетёную из лыка сандалию.
– Сойдёт для сельской местности. Мне бы Ботаника переодеть…
– Возьми ещё комплект, там с запасом. Как его рана?
– Хреново. – мужчина потемнел лицом. – Лёгкое навылет. Видел я такие раны, приходилось. Нужен медик, аптечка с антишоковым, иначе не донесём.
Лиска склонилась к парню. Тот хрипел, в простреленной груди булькало, но это не помешало заметить, как стремительно набухает отёком лицо, заплывают глаза, а губы, на которых вздувались кровавые пузыри, превращаются в уродливые оладьи.
– Эл-А. Ещё четверть часа, максимум – отёк гортани и всё, конец. В сочетании с такой раной ни единого шанса, даже трахеотомия не поможет.
Она повернулась к спасителю.
– Ты что, не знал, что у него тяжёлая форма?
Мужчина сплюнул и злобно выругался.
– Откуда, мать его?.. Нас сюда только два дня как… а, неважно. Что делать-то?
