Староста и сам понял, что перегнул палку. Можно послать этого прилипалу Порченого подальше по какому-нибудь мелкому поводу а вот переходить известные им обоим границы не рекомендовалось категорически. И дело даже не в том, что друид не раз демонстрировал грачёвцам свою власть над силами Леса – благодаря его талантам благосостояние общины росло, как на дрожжах и староста понимал, что ссоры с «благодетелем» односельчане ему не простят. Сами скрутят и сами сдадут на расправу, лишь бы хозяин усадьбы и дальше не оставлял их своими милостями.
– Ты, Блудояр, зла на меня не держи.– торопливо заговорил он, стараясь, чтобы голос звучал заискивающе. – Ну, подумаешь, ляпнул сдуру?.. а собачек мы отдать не можем, самим нужны. Новых – где брать?
– Опять за своё? – родновер зловеще ухмыльнулся. – Нет, ты точно дождёшься, Васильич!
– Погоди-погоди, чего так-то, сразу? – зачастил староста. – Ему, как я понял, любые собаки годятся, не только наши?
– Сказал, чтобы покрупнее и позубастее. Усадьбу сторожить.
– Вот видишь! А у нас барбоски мелкие, даром, что нюх хороший. Не подойдут.
– Подойдут – не подойдут, не тебе решать. Сказано, дать, значит давай!
– Так я разве ж отказываюсь? Здесь в прежние времена, ещё до того, как он объявился, – староста кивком указал на полуразвалившийся господский дом, едва видный сквозь ветви громадных акаций, – тут, поблизости, обитала свора бродячих собак. Большая. Мы, как обосновались в парке, их прогнали. Но ушли они недалеко, в район Петрозаводской, охотники их там иногда встречают. Раз уж так припёрло, можно устроить облаву. Заодно и нам польза – зверюги там серьёзные, наши по одному ходить в те края так и вовсе опасаются.
Блудояр задумался.
– Вот теперь дело говоришь, Васильич. Облава так облава собирай мужиков, с вами пойду.
***
Старая кружилась на месте, показывая обложившим её гладкокожим оскаленные жёлтые клыки – с них в траву капала слюна. Дело было проиграно, и матёрая сука это понимала. Но – не собиралась сдаваться, раз за разом уклоняясь от проволочных петель на шестах, которые ей пытались набросить на шею, подсунуть под лапы, чтобы стянуть, повалить, повязать. Как повязали Бурого, Рябого и Корноухого – вон они, валяются со спутанными лапами и стянутыми тряпками челюстями. А ещё двоим уже всё равно – выстрелы сбили их влёт, и они долго скулили, жалуясь своим палачам на боль, ползали по траве, оставляя кровавые следы, тянулись, по старой, врождённой памяти к людям, словно забыв, кто только что их убивал, пока удары суковатых дубин не прекратили досадный шум.
