Он успел заметить, что Трен за ними не последовал – остался снаружи, у ворот, и теперь во всём дворе не было никого, кроме их двоих.
И неподвижных фигур возле менгира.
– Теперь ждём… – прошептал Бич.
– Долго?
– Как придётся. Может, пять минут, может час. А может и сутки, это уж как повезёт.
– А как же…
– Каком кверху! – вызверился егерь. – - Ты адиёт всегда, или только когда я тебя вижу? Сказано – «стоять», значит стой.
– А золотолесцы где? Обещали же третейский суд, значит, и они должны быть!
Новый толчок локтём, куда чувствительнее прежнего. Егор охнул, схватившись за рёбра.
– Ты того, полегче, я же…
– Я-я… – передразнил напарник. – Головка от буя! Обещали ему… У друидов свои порядки: никаких тебе выступлений сторон, споров, адвокатов и прочих гримас правосудия.
– Ты уже бывал на таком суде?
– Да. Один раз, из-за… впрочем, неважно. Что не рассказал обо всём заранее – извини, сам поймёшь. Потом.
Егор пожал плечами. Спорить, похоже, не имело смысла.
– И вот ещё что… – в голосе егеря угадывалась тревога. – Ты, Студент, если задумал соврать или недоговорить – лучше брось эту затею. Да ты и не сможешь, только опозоришься.
– Не смогу? Это ещё почему?
– Свидетелю дают отпить из Дубового Кубка. Считается, что всякий, кто его пригубит, не сможет солгать.
– Какая-нибудь сыворотка правды, вроде пилюль, которыми ты Лину пичкал?
– А я доктор? – пожал плечами егерь. – На вкус – вода и вода. Из родника, бьёт, прямо под этой скалой. А когда выпьешь, накладывают на запястья Белые Путы, то есть ветки омелы. Это чтобы ты молчал обо всём, что услышишь на суде.
– И что, в самом деле, не можешь рассказать?
– Не знаю, не пробовал. Друиды, Студент, не любят, когда кто-то треплется об их делах.
Один из друидов снова вскинул посох, и двор заполнил густой медный гул, как от огромного гонга. Егор чуть не сел на траву – ноги враз сделались ватными.
Бич подхватил напарника под локоть.
– Давай, Студент, соберись – и пошли. Не стоит заставлять их ждать.
***
Судей было трое. Они, как и все друиды, носили кельтские имена – Лугайл, Адна и Седна. Мальчишка-послушник с поклоном подал Егору чашу, словно склеенную из живых дубовых листьев. Чаша до краёв была полна водой, и Егор принял его с некоторой опаской – казалось, хрупкий сосуд сомнётся в ладонях, и содержимое выплеснется на одежду. Но выяснилось, что кубок не уступает в прочности хрусталю или серебру.
Мальчишка дождался, когда он осушит кубок до дна, после чего другой послушник, постарше наложил на запястья «свидетеля» согнутые в кольца прутья, покрытые белой корой, и те сами собой стянулись в наручники. Егор попробовал пошевелить руками – путы немедленно сжались, чувствительно впившись в кожу.
