— Я понимаю, ваше государево величество немало устает после дневных адовых дел, — заключил Фидлер, — а затем все остающиеся силы отдает поиску достаточного отдохновения! Да понудит еще самую малость милостивость ваша свой великоборзый мозг и да благоразумно разрешит задачу передышки.
От удивления Отрепьев обещал венгерцу, что отныне тоже в добром разумении пребудет и как-нибудь, на пробу, правильно устроит свой досуг.
В честь годовщины преславной виктории под Новгород-Северским царь с кремлевскими гвардейцами брал приступом (бояре защищали) снежный городок.
— Эка, значит, не забыл, напоминает, — вчесывались приневоленные важные защитники в затылки.
Дмитрий, точно, помнил хорошо ералаш и срам своих баталий и, дабы хоть тут никого не обижать, а замирить прежних врагов глуше, поставил воеводить польско-немецкой штурмующей ротой Мстиславского, а Дворжецкого с Басмановым начальствовать на снеговой стене.
В память минувших побед над татарвой и грядущих — над Туретчиной воткнули в ледяные своды стрельниц ржавые серны.
На сторону сомнительных бояр воевать из русских приближенных Дмитрия, кроме Басманова, ушел, правда, только казак Корела. (Басманов шел своей охотою, себе на уме: играющих бояр нельзя было оставить без присмотра. Корела же не привык цепко следить за каждым шагом своей выгоды, куда попросили — туда встал).
Сказано было: опричь катаного снега и деревянных слег, не иметь оружия. Но Басманов знал врожденную запасливость и предусмотрительную тугоухость своих подопечных. Стряпчий Петра Федоровича, Гришка Безруков, перебегая по снеговой галерее, ненароком ссыпал в ров Василия Воейкова.
— От холоп! Е... нахалюга! — забарахтался, выплевывая белую мокреть, боярин-чашник.
— Раб сволочной! — загремел с ближайшей башенки и Гришкин господин. — Покараю ужо!
Гришка, всяко каясь, спрыгнул в ровик, одним рывком Воейкова выхватил из сугроба. Тот по-дурацки опять завалился, крякнуло гузно о снег. Безруков снова поднял, обшлепал всего рукавицами, тычком посадил на ледяную приступку, сорвал тимовый сапог, тряханул, выбивая из обуви плющеный снег. И лучевым тонким острием вверх, рукоятью в снег, вылетел фряжский кинжальчик...
— Видал? Теперь отворотись, — развернул плечом Петр Федорович Дворжецкого в другую сторону на башне.
— Сейчас всех обыскать, изъять оружие! — крутнулся было назад тот.
— Вот этого нельзя никак, — навалился бесшумно Басманов, — и ни за что.
— Ну так вооружим и поляков?!
