Он уже хорошо изучил меня и наверняка знал, что мне такое не понравилось бы.
– Звучит не слишком-то лестно для меня.
– И не должно. Я знаю, что нужно, чтобы вы были счастливы. И жизнь в шатре турнирного бойца сюда не входит.
– А вас не мотивируют свои собственные амбиции?
– Конечно, мотивируют. И я это понимаю. Я буду сражаться за короля Эдуарда, за Англию. И если я убегу вместе с вами, это поставит крест на моих планах.
– Выходит, ваши амбиции для вас важнее, чем я.
– На данный момент, Джоанна, этот вопрос как раз является предметом дебатов в моей голове. Раньше я не замечал за вами такой склонности к спорам и дискуссиям.
– А раньше мне и не приходилось оказываться в ситуации, когда у меня имеется сразу два мужа одновременно!
Со скоростью сокола, падающего с небес на ничего не подозревающую певчую птичку, между нами проскочила вспышка злости, которую, к счастью, прервали звуки труб, крумхорнов[13] и барабанов, заигравших веселую мелодию для группы энергичных и старательных танцоров.
– Возвращаясь в Англию, я не ожидал найти свою жену, уютно примостившуюся в постели с семейством Монтегю.
– Не со всем семейством, смею заметить, а только с одним его представителем. А я уже не ожидала, что вы вернетесь вообще! Насколько мне известно, у вас была своя девка в каждом лагере, отсюда и до самой Святой земли!
– А почему бы, собственно, и нет? Если я не могу полагаться на верность моей жены, оставшейся в Англии. Он хорошо ублажал вас в постели? Лучше, чем я?
– Да уж не хуже тех следующих за лагерем проституток, которые помогали вам расслабиться в конце долгого тяжелого дня!
– Я всегда подозревал в вас сильную склонность к ветрености.
– Никогда в жизни я не была ветреной! К тому же вам прекрасно известно, что я не делила супружеское ложе с Уиллом.
Мы быстро прекратили эту горячую перепалку, потому что трубы с барабанами уже умолкли и присутствующие начали оборачиваться в нашу сторону.
Целовались ли мы? Нет, не целовались.
Заключал ли он меня в свои пылкие объятья? Ни разу.
Где была моя страсть и яркие эмоции, бросившие меня тогда на грудь Томаса?
В зимней спячке.
Пока это мне не надоело. И Томасу тоже.
* * *
– Если мы не можем бежать, – сказал он мне, когда одним холодным декабрьским утром мы ждали, пока соберется вся группа желающих поехать на охоту, – то нам следует сделать это легально.
Я задумалась над этим, пока одна из моих женщин подтыкала мои юбки между ногой и седлом, а как только она закончила и отошла в сторону, быстро спросила:
