— Ну а рисунки? — спросил Мараньяль.
— А что с ними сделаешь? — пожал плечами бородатый реставратор. — Бумага пожелтела, карандаш, уголь немного потускнели, это же естественный процесс, с которым бороться невозможно. В Штатах, правда, используют какую-то химию, но я бы не стал экспериментировать на рисунках самого Гойи.
— Видите, что говорят наши специалисты, — обратился Мараньяль к Бето. — Рисунки гибнут, а восстановить их невозможно. Я бы хотел услышать ваше просвещенное мнение, сеньор Сальватьерра.
— Я же сказал, я художник, а не реставратор, — ответил Бето. — А мнение профессионала мы только что слышали. Мне кажется, лучше пока оставить картины в покое. Они, конечно, потускнели, но, по-моему, незначительно, учитывая, что им не одна сотня лет.
— Ну ладно, будь по-вашему, — улыбнулся чиновник. — Значит, так, промойте слегка верхний лаковый слой, как вы и предлагали, — обратился он с бородатому реставратору. — Тогда через пару дней произведения вернутся в залы. Надо сделать это поскорее, — обращаясь неизвестно к кому, продолжал Мараньяль, — а то ведь здесь, в мастерских, кажется, не очень хорошо с сигнализацией. — Он подошел к окну. — Видите, окна выходят прямо в глухой двор, где никого не бывает, в том числе и сторожей. Так что надо закончить работу как можно скорее.
— Я так и не понял, зачем он меня вызывал, — рассказывал Бето Марисабель. — Реставраторы ему уже все объяснили. Неужели он думал, что я предложу что-нибудь другое?
— Ну, может быть, он считал, что ты возьмешь кисть и подмажешь что-нибудь, подкрасишь, чтобы было поярче. — Марисабель усмехнулась. — Вот они — чиновники от культуры. Да их к произведениям искусства нельзя подпускать и на пушечный выстрел. И представь себе, так происходит почти во всем мире. Страшно, если задумаешься.
— Папа, а ты ведь мог взять и подрисовать, например, усы, — сообразил Каро.
— А потом сказать, что так было на более глубоком слое, — подхватил эту идею Бето, от души рассмеявшись.
В этот момент раздался звонок в прихожей.
— Кто бы это мог быть? — удивился Бето.
— Слушай, совсем забыла, нам звонил какой-то человек из Европы, судя по акценту, итальянец. Такой важный, вежливый. Сказал, что у него к нам поручение от «сеньора Карлоса Кастаньедо», — нараспев, подражая итальянскому акценту, сказала Марисабель. — Попросил разрешения зайти, когда мы оба будем дома.
— Что-нибудь случилось с твоими родителями? — встревожился Бето.
