Вечером, после работы, за тарелкой каши, наблюдал драму. Часть игроков, которые недостаточно серьезно восприняли толстые намеки Системы и местных, были неприятно удивлены вечером — им не выдали пожрать. Несколько разговоров на повышенных тонах, пара красноречивых жестов от местных мужиков "нахер — это вот там!" и ситуация разрулилась. "Кто не работает — тот не ест", классика жанра. Что интересно — никто не сделал гордый вид и не ушел во тьму леса. Все прекрасно понимали, что идти, собственно, некуда.
Наблюдая за вымотанными людьми, еле жующими у костра, я понял, что частично все мои страдания в тренировочном монастыре окупаются. Суммируя всё свои достоинства, сейчас я был очень хорошо развитым человеком, неприхотливым, выносливым и даже плюс минус готовым к бою. Все как я и хотел. Плюс — я был способен направлять собственное Ки в разные части организма, давая им краткосрочное или долгосрочное укрепление, в зависимости от собственной концентрации. Баланс энергий соблюдать было той еще морокой. А еще умел пользоваться собственноручно сделанными талисманами и составлять "пилюли" — это были некие восточные архетипы ритуалистики и алхимии на уровне деревенской ведьмы. Пользы от последнего было меньше чем нифига — как заповедано классическим монахам, я немного умел запечатывать и изгонять нежить и духов (при наличии бумаги) и мог сделать порошкообразные смеси лекарственных трав, запитанные либо Инь, либо Янь — смотря что лечить требовалось пациенту, дух или тело.
Если суммировать то, чему меня обучали, то класс монаха можно было легко назвать мудрым бродягой. Этакий ведьмак наоборот — ходит по деревням и селам, но делает не плохо монстрам, а хорошо людям. При правильном наборе навыков и умений разумеется. Алхимия, медицина, травничество и другие ремесла расширяли возможности монаха. Но сейчас пока я лишь умел таскать что то тяжелое и провожать покойников в последний путь. Последнее меня не радовало от слова совсем, но — это была достаточно серьезная обязанность класса, если нормальных священнослужителей по близости нет. Если я откажусь ее исполнять, то любой верующий смертный, заинтересованный в правильном погребении ближнего своего, будет иметь полное право на меня сильно обидеться.
Съев половину своей порции, я передал миску сидящему рядом белобрысому мальчишке лет 13-14ти. "Пустой" по имени Аркадий, смущенно поблагодарил и принялся за еду. Я обвел глазами сидящих за костром, немного подумал, но все таки обратился ко всем:
