Что это так свежеет, воздух обнимает вокруг, и в душе что-то открылось безумно широкое. Пахнет корою и озоном и невыносимо, трогательно горячо пахнет согретой елью. «Прежде так не бывало мама!» Мы прежде не выезжали так рано из города, это ранняя весна. – Ай, что так пахнет и сырым, и теплым, едва мы поехали шагом? «Это земля из под снега!» – Мама, что это такое светло-лиловенькое по овражку!»
– Это же цветы. – Мама, а деревья еще без листьев? – И травы нет?
– Да, это самые, самые первые весенние, они цветут, едва обогреет землю; здесь их пригрело на припеке.
Она весело говорит и тени тянутся по червонному косогору.
– «Мама, посмотри, там под темными елочками белеется пятно, точно большой платок!»
– «Это еще снег остался, обтаявший!» И тут охватывает непонятная, напряженная радость, Невозможно сидеть смирно в экипаже. Это, ведь остался последний снег от зимы! Мы ее победили холодную, заставлявшую скучать в городских комнатах. «Это последний снежок!» Такая близкая, близкая, настоящая мама!
У дороги чернел мокрый торф, светлела прошлогодняя трава, рыжел и зеленел мох. Незаметно ускользнул последний язык косого луча, и серость, призрачная, ясная объяла все. Сумерки пахнут цветами, прохладой, небом и ночной землей: – она дышит сырым теплом и обуревает нарастающая тревога безумного весеннего восторга. И нарастающий восторг вокруг в апрельском вдохновенном воздухе, он обнимает округлыми волнами землю. Дорога развертывается и манит к будущему неизвестному.
Хочется торопиться, бежать, прыгать, и от бодрости хвоистой, оттаявшей земли хочется быть великим. Интересно, чтоб так и ехали будущие великие люди, предназначенные судьбой для великого творчества. Эти великие люди – мы с сестрой. Но даром на душе так совсем особенно.
Была апрельская распутица, на дороге ямы с протаявшим рыжим песком. Колеса скользили и скатывались, телега совсем накренилась, дух захватывало, но это были настоящие приключения. Останавливались. Вылезали. Близко, близко свежела земля. Пахло черноземом, лошадьми. Лиловая звездочка цвела в темных прошлогодних листьях. Из лесной опушки веяло сырью. Опять ехали. Опять толкало в телеге. И закачало в легком, грозном утомлении, потому что ехали долго-долго.
Пошла мызная дорога. Темнее, лесистей. Таинственный поворот нырнул в старый ельник, канавы чуть блестели в голубой тьме. Еще повернули мимо чуть шевелившихся елок. Раздалось: – «Ну, слава Богу, приехали». Выехали в просвет. Впереди темнело громадное, как корабль, чудовище-строение. На прозрачности еловых вершин чернели смелые очертания крыш – это наш дом. Что-то страстно, больно захватило от восторга грудь. Лай собак гулко долетал откуда-то; Ехали через необъятный двор; посреди росли гигантские ели, сквозь них мелькали строения.
