Ей настоятельно советовали не оставаться с ним наедине, хотя бы позволить присутствие санитаров. Но Раиса знала, что это нарушит целостность эксперимента. Да и что он ей сделает?
Его руки и ноги надежно привязаны к креслу, а кресло привинчено к полу. Ей нужно было это уединение для установления контакта с пациентом.
— Витя, не хочешь поговорить сегодня? — мягко спросила она. — Когда-то же придется, нельзя держать это в себе. Расскажи мне о том, почему ты попал сюда.
Он молчал, не сводя с женщины пылающих глаз. Его взгляд не имел никакого эффекта.
— Ну же, Витя, не бойся. Сегодня ты очень разумен, я хвалю тебя. Тебе нужно рассказать об этом. Я знаю, что это мучает тебя. Ты изменился с тех пор, очень сильно. Значит, этот случай не отпускает тебя.
— Нет! — выкрикнул он, рванулся, но веревки удержали.
Раиса вздрогнула автоматически, от громкого звука. Страха все еще не было.
— Не нужно врать мне, я все понимаю. Испытай меня — я пойму тебя. Только расскажи мне.
Тебе станет легче.
Тревожные симптомы в состоянии Виктора были всегда, еще с детства. Он легко поддавался истерикам, дрался со сверстниками, мог ударить преподавателя. Его перевели в школу-интернат, но даже на фоне трудных детей он отличался гневливым нравом, а позже — замкнутостью и отстраненностью.
Это сочли формированием личности непростого подростка. А потом он и вовсе пропал из поля зрения врачей: семья сменила квартиру из-за долгов, а мать Виктора, алкоголичка со стажем, не уделяла особого внимания тому, чем занимается ее сын.
Это стало ее ошибкой. Виктор привлек к себе внимание, когда убил пьяную до состояния бревна мать, ее сожителя и разрезал два тела на мелкие кусочки. Он перемешал два трупа, раскидал по комнате, и преступление обнаружили, лишь когда потолок у соседей снизу покрылся кровавыми пятнами.
Переломный момент был пройден. С тех пор состояние Виктора оставалось стабильно буйным, он выл, рычал, пытался резать себе вены. Это не было игрой в попытке уйти от справедливого наказания. Раиса видела, что в сознании этого юноши бушует ураган, который самому Виктору неподвластен.
Она встала из-за стола, подошла к окну. Во дворе, по ту сторону сетки-рабицы, прогуливались пациенты общего корпуса. А еще — посторонние люди.
Поначалу это смутило Раису, но потом она вспомнила, что Осташов пригласил в клинику каких-то документалистов. Дурацкая идея! Но что ждать от старика? Ему давно пора на покой!
— Давай, Витя, поговори со мной, — потребовала она, не отворачиваясь от окна. Она старалась разглядеть чужаков, но они были слишком далеко от нее. — Ты не можешь простить себя?
