А ещё посоветуйте мне вот что: я перевёл Буша для Чижа. Чиж предложил мне издать это отдельной книжкой. А Шварц приехал из Москвы и передал мне, что Оболенская предлогает издать Буша в Москве. Думая, что в Москве больше гонорары и тиражи я отказался от предложения Чижа. Я послал с Олейниковым письмо Оболенской где пишу, что хотел бы издать Буша в Москве и прошу сообщить мне условия. По рассказу Олейникова Оболенская буд-то бы обиделась, что я спрашивал об условиях (?). Потом она посоветывалась с Введенским и как бы отказалась издавать моего Буша. Теперь же я получил от неё такую телеграмму: «Берём Ваш перевод Буша, условия 1.000 руб. до 100 строк. Телеграфьте согласны. Посылайте стихи. Оболенская».
Если бы мне предложили эти условия в Ленинграде, я нашёл бы их приличными, но для Москвы незнаю. Мне очень нужны деньги, но продешевить книжку не хочу. Вся книжка 200 строк. Может быть лучше требовать за неё аккордно? и сколько? Может быть то что предлогает Оболенская очень хорошо? А может быть очень плохо? и какой тираж? Борис Степанович, Вы лучше знаете это всё. Если у Вас есть лишние пять рублей, пошлите мне телеграмму. Уж очень я отстал от издательских дел.
Остаюсь Ваш
Даниил Хармс.
Ул. Маяковского 11 кв. 8.
<Ленинград>. 21 сентября 1933 г.
Дорогая Наташа,
спасибо за стихи Жемчужникова. Это именно Жемчужников, но отнюдь не Прутков. Даже, если они и подписаны Прутковым, то всё же не прутковские. И наоборот вещи Толстого вроде «Балет Комма» или «О том, дискать, как филосов остался без огурцов», чистые прутковские, хоть и подписано только Толстым.
Я показывал ногу д-ру Шапо. Он пробормотал несколько латинских фраз, но, судя по тому, что велел мне пить дрозжи, согласен с твоим мнением. Кстати дрозжей нигде нет.
Чтобы ответить стихотворением на стихотворение, посылаю тебе, вчера написанные, стихи. Правдо они ещё не законченны. Конец должен быть другим, но не смотря на это я считаю, что в них есть стройность и тот грустный тон, каким говорит человек о непонятном ему предназначении человека в мире. Повторяю, что стихи незакончены и даже нет ещё им названия.
Даниил Хармс
Четверг, 21 сентября, 1933 года. Петербург
Ленинград. 24 сентября 1933 г.
Дорогая Наташа,
ты прислала мне такое количество пивных дрожжей, будто я весь покрыт волдырями как птица перьями. Я не знал, что они существуют в таблетках и продаются в аптеках. Мне просто неловко, что об этом узнала ты, а не я сам, которому эти дрожжи нужны. Твоё издание Козьмы Пруткова (1899 года) – лучшее, хотя в нём многих вещей не хватает Вчера позвонил мне Маршак и просил, если я не занят и если у меня есть к тому охота, притти к нему. Я пошёл. В прихожей произошла сцена с обниманиями и поцелуями. Вполне были бы уместны слова: «мамочка моя!» Потом Маршак бегал вокруг меня, не давая мне даже сесть в кресло, рассказывал о Риме и Париже, жаловался на свою усталость. Маршак говорил о Риме очень хорошо. Потом перешёл разговор на Данта. Маршак научился уже говорить немного по итальянски и мы сидели до 3 ч. ночи и читали Данта, оба восторгаясь. Стихи, которые я хотел послать тебе, еще не окончены, потому хорошо, что я не послал их.
