Помолчав, продолжала как бы с неохотой:
– Я живу спокойно, но скучно мне иногда до смерти. Вы, вероятно, не знаете, что такое скука. Конечно, я могла бы завести знакомых, влюбиться, обманывать мужа или хозяйством до беспамятства заняться, но ведь всё это тоже скучно. Верно, в себе, во мне самой чего-то нет, чего-то не хватает, а то чего-то лишнего наложено. Знаете (хотите – верьте, хотите – нет): я очень рада, что вы зашли, и что случилось это в сочельник. Вероятно, мы с вами не увидимся больше, так вы меня простите, что я вас не так любила, как нужно было бы. Если бы годы-то повернуть, я бы вас любила гораздо больше.
Павел Ильич, будто не слыша, что ему говорили, смотрел на женщину печально и ласково. Наконец, сказал:
– Что же говорить о том, чего не может быть! Годов назад не воротить.
Лёгкая краска покрыла лицо Аграфены Николаевны. Она встала и начала досадливо ходить по комнате, от стола до убранной уже ёлки и обратно. Не останавливаясь, она спросила:
– Павел Ильич, я вас хочу спросить… всё равно теперь так странно, так необыкновенно, что ничего уж, по моему, не будет удивительным. Я не скажу, чтобы всё время над этим голову ломала, но теперь хотела бы знать. Зачем, в сущности, вы тогда на мне женились?
Не доходя до мужа, она на секунду остановилась, посмотрела на него хмуро и опять заходила.
Павел Ильич не спешил с ответом.
– Вы сами знаете, Аграфена Николаевна, как мы венчались! Я не хочу на других сваливать вину, нет, но по любви ли мы обещались друг другу? Я ещё нс так чувствовал, к чему повлечётся моя душа, думал устроиться, как все. И родители наши так думали. Притом, вы мне нравились, зачем же мне скрывать это! Вы и теперь чудо как хороши! У вас добрая душа и смелый, правдивый нрав. Какой же ещё желать жены?!
– Совсем захвалили! А всё-таки вот и хороша, и добра, дородна и бела, а муж-то году не пожил, да и убежал!
– Да разве я потому?
– Ну, ну, я понимаю. Я пошутила. Ведь по праву я весёлая, за Степан Андреевичем скисла немного, а так-то я весёлая.
– Вы счастливо живёте?
Аграфена пожала плечами:
– Спокойно, нужды не вижу, муж меня любит, пожалуй, что и счастлива.
– И вы его любите?
– Да что это, Павел Ильич! вы ещё не старец, чтоб меня так спрашивать. Ну конечно, люблю – как же иначе?
Аграфена Николаевна помолчала немного, будто ожидая, что её ещё будут спрашивать, но видя, что и гость умолк, только смотрит на лампу, сама начала:
– А знаете, Павел Ильич, вот вы как будто нашли своё счастье и настоящую жизнь, а мне вас всё-таки немного жалко. Вы лишены многого, что мы не ценим, потому что привыкли, но что имеет подлинную прелесть. Каких-то пирогов домашних. Возьмём хотя бы ёлку. Вот она стоит в углу, мне её и не надо, а без неё неуютно. Уюта нет у вас, хотя бы привычного, даже постылого, но уюта!
