– Мотя, книгу! – крикнула Христина Федоровна.
Мотя не слышит.
Она снова зовет, надрывается, выходит из себя.
Наконец, Мотя услышал, приносит книгу. Роются в счетах. Отыскивают. Действительно, счет не вычеркнут.
– Сергей Андреевич забыл вычеркнуть.
– Забыл? – рвет бумагу.
– Христина Федоровна, – жалуется Рая, – Костя опять стекло разбил.
– Где Костя? – говорит осипшим голосом и опускается на стул.
– Вас к телефону просят! – снова и снова тормошат Христину Федоровну.
Зажгли лампы.
И стены ожили; глазастые насквозь видели, тянули допрос – бесконечные свои песни.
А в окно метель рвется, дубастит белым кулаком о звонкую раму, лепит по стеклу широкие белые листья, цветы белые.
А когда-то она приходила сюда вся в снегу и пылала и готова была всякому улыбаться и со всяким кружиться под этот свистящий заметающий танец белой метелицы.
Христина Федоровна стала ледяной. Не вспоминала. Медлила. Боялась уходить.
Наскочит метель, набросится, задушит ее, она караулит таких вот, иссечет все лицо, заморозит глаза, заберется под сердце горячей слезой; горячая слеза канет в сердце, сердце разорвется.
Христина Федоровна, крадучись, забрала с витрины, как чужое, драгоценные вещицы; сунула в карман для заклада; не глядя, пошла. Все снесется в ломбард.
И в раскрытые двери метнулись тысячи костистых белых чудовищ, приняли ее и, свистнув, резким ударом, бегливые, сшибли с ног.
* * *
В нашем царстве.
Мы белые – черные ночью.
Будем петь и летать, не замолкнем.
Серебряно-пышно затканы, унизаны четким алмазом – вольные, чистые, цепкие.
Нагоним – и хлещем и бьем, раздираем, встречая.
И срока нет нам. И с обреченных не снимется печать проклятья.
Сердце будет биться –
Безвыходно –
Безрадостно –
Безнадежно –
В нашем царстве.
Мы белые – черные ночью.
Знаем свою череду. Теплом не повеем.
Зубами схапать –
Когтями драть –
И сечь и сечь –
Уж близко время, великая тишь сойдет на землю, и будет горше после пира печаль и теснота.
Уж близко время, великая тишь сойдет на землю, и станет молча одна могила – кровавый крест.
Мы белым саваном пушистых крыльев кровь покроем –
Бесилась метелица, распевала песни. И хоть плачь, хоть не плачь, не поможешь.
2.
– А знаете, что я сделал? – Костя хохотал, раскутываясь и сдергивая башлык.
От таявшего снега натекла вокруг него целая лужа.
Мотя, не обращая внимания, сиповато вполголоса продолжал свое чтение:
– …а который молодой человек>55 почувствовал влечение к приятной молодой особе женского пола, чтобы тотчас же покорить юное сердце…
