Она просто кивнула. Не хотелось ничего ему говорить, потому что он совершенно не понял, чем именно он ее обидел. Самой бы понять…
— Я кофе сварила. — Пробурчала Софи, кивая на кофеварку. — Если хочешь…
Джон посмотрел на колбу, в которой подогревалось кофе. На лице его явно отразилась борьба.
— Благодарю. — Он нехотя сделал шаг к кофеварке.
— Если не хочешь, можешь не пить… — Софи недоуменно наблюдала за его лицом.
— Я… не в праве отказывать.
— Почему?
Джон выглядел сконфуженным и явно удивленным.
— Я гость. — Нахмурился он. — И я в твоей воле.
— И что это значит, прости? — Софи горестно вздохнула и уткнулась лицом в ладони. — Слушай, я совершенно ничего не понимаю. И я страшно боюсь сморозить что-то не то, а ты совсем не помогаешь. Ну почему не сказать «Я не хочу кофе». — Софи взглянула на Джона и развела руками. — Просто же. Почему нужно себя насиловать?
Секунду Джон смотрел на нее пораженно.
— Возможно, я не точно понимаю значение всех слов… — предположил он.
— Ну что тут непонятного?! — начала злиться Софи.
Вот только плохого лингвиста включать еще не хватало! Он разговаривал на их языке прекрасно!
— Насиловать… — он умолк и снова слегка смутился, словно закончив фразу, он произнес бы какую-то непристойность.
— Ну? Насиловать себя. Принуждать себя делать то, что тебе не хочется. Это метафора, не в буквальном же смысле… — Софи вдруг подумала, что именно Джон мог вообразить, если понял это в том самом буквально смысле. Гнев ее приутих. — Э… это метафора… без какого-то… — она хотела сказать «сексуального» и не решилась под прямым взглядом его невинных серых глаз. — Подтекста. Это значит заставлять себя.
— Я понимаю теперь. Благодарю. — Джон неловко покомкал в руках ее коврик. А потом его лицо вытянулось и похолодело. — Боюсь, для меня нет свободы в выборе своих действий. Вернее… полной свободы. Для нас всех есть единые lin’ya. Ты знаешь о них.
— Знаю. Это ваши законы. Правда, я не помню, чтобы они запрещали отказываться от кофе. — Софи встала и налила себе вторую чашку.
Положила туда три ложки сахара и принялась мешать, глядя на Джона.
— Отказываться от еды и питья в доме, где тебе дали приют… это против lin’ya. — Он оглянулся вокруг, явно думая, куда пристроить свои трофеи — хлопковый коврик и пушистое полотенце. Софи не знала, что там в его голове, но он вдруг извинился и вышел. Через минуту он вернулся без них.
— Могу я? — он отодвинул стул.
— Ты можешь. И можешь больше никогда не спрашивать у меня на это разрешения.
