— Напомните мне, чтобы я оставался на суше, — пробормотал Джордж.
— Ты был там, куда мы направляемся? — спросил Менхаус.
Сакс вынул сигару изо рта, посмотрел на тлеющий кончик.
— Один раз, десять лет назад. Мы строили мост через реку Мара. Это к западу от того места, куда мы направляемся.
— Ну и как там было? — спросил Фабрини.
— Как в аду, вот как. Мы были глубоко в джунглях. Повсюду болота. Москиты и мошки накрывают тебя как одеялом. Мужики смеялись над жучиным соком, который мы принесли с собой. Через некоторое время нас так закусали, что мы стали обмазывать лица и руки грязью, как нанятые нами местные. Но это не отпугивало ни пиявок, ни чертовых змей.
— Змей? — ахнул Сольц. — Я не люблю змей.
— Он не любит длинные, болтающиеся штуковины, — сказал Фабрини. — Они напоминают ему то, чего у него нет.
— Я более чувствителен к определенным вещам, чем вы, — попытался оправдаться Сольц, но Фабрини на это лишь закатил глаза.
Сакс проигнорировал их перепалку:
— На третий день из-за укуса змеи мы потеряли человека. Он был из местных, рубил в джунглях дерево для опор. Его укусил бушмейстер. Большой ублюдок, футов десять, наверное. Выполз из норы в грязи и укусил парня в лодыжку. Мы вкололи местному противоядие. Не помогло. Через двадцать минут он умер.
— К черту! — сказал Фабрини. — Ты ничего не говорил о подобном дерьме!
Остальные побледнели, как Сольц, который стал на тон темнее свежих сливок.
— Можешь в любой момент повернуть назад, — сказал Джордж Фабрини.
— В реке водились водяные змеи. Пару парней они укусили, те заболели, но все обошлось. После смерти первого парня мы стали очень осторожны. По крайней мере, мы так думали, пока не погиб Томми Йохансен, — неторопливо рассказывал Сакс, на его лице впервые появилось какое-то подобие эмоции.
— Что случилось? — спросил Менхаус. — Тоже змея?
— Крокодил. Никогда не забуду. — Сакс выдохнул облако дыма. Слышно было лишь вой ветра, шум разбивающихся о нос волн и гул турбин. — Я всякое в жизни повидал. Во Вьетнаме у меня даже была ручная змея, пятнадцатифутовый питон, послушный, очень кроткий. Он у меня отгонял крыс от лагеря. Потом стащил ребенка у какой-то шлюхи, которая оставила того одного, а сама ушла сосать члены. Я видел, как вьетконговца поймал тигр. Мы просто смотрели, как тот рвет на куски этого болвана. А потом под наши аплодисменты он утащил узкоглазого в джунгли. Тигр был на нашей стороне. В Парагвае я видел, как одному парню ягуар дал когтями по лицу, ослепил его. Я наблюдал за тем, как домашний питбуль падает в Амазонку и пираньи превращают его в фарш. В Боливии я даже один раз видел, как одного мекса закусали до смерти пчелы. Но все это ни в какое сравнение не идет с гибелью Томми Йохансена. Мы с Томми много лет строили вместе доки в Рио и Сальвадоре. Были хорошими друзьями. Однажды, во время работы над чертовым мостом, один из местных упустил плот и тот понесло вниз по реке. Томми взбеленился. Он схватил этого парня за ухо, подвел к воде и заставил плыть за плотом. Я видел, что потом случилось. Крокодил был, наверное, футов в двадцать — двадцать пять длиной, больше, чем гребаный холодильник. Злобный ублюдок. Зубы как железнодорожные костыли. Он выскочил из воды, из грязной, коричневой, как дерьмо, воды… — Голос Сакса дрогнул, и ему пришлось ненадолго замолчать. В его глазах стояли слезы. Он медленно вздохнул.
