И только тут смотритель заметил, что из саней выбираются женщины, одни только женщины. Его рот приоткрылся от удивления, бедняга никак не мог понять, что ж такое творится, а потому ухватил Мирона за рукав.
— Наши лошади так же свежи, как весенний ветер! — с угрозой в голосе отозвался Мирон. — А ты… и не вздумай даже лгать, старик! Где этап?
— Уже далеко. Я же и говорю! Сменили лошадей, да так быстро, словно по волшебству. Пятьдесят два казака — да это ж пятьдесят два черта живьем! Да не трясите вы меня, старый смотритель и без того что собака побитая.
В доме разместились на постой. Пахло потом, щами и промокшей под снегом одеждой. Ниночка и княгиня Трубецкая перелистывали записи станционного смотрителя, куда всякий почтмейстер должен заносить имена проезжавших и маршрут их пути следования.
— Ага, — наконец, произнесла Трубецкая и ткнула пальчиком в последнюю запись. — Николай Борисович Лобанов командует этим этапом. Я знаю его. Очень вежливый офицер. — Она положила книгу записей на конторку смотрителя, отвернулась к окну, и внезапно в большой зале воцарилась гнетущая тишина. Женщины затаили дыхание.
— Лобанов все очень обстоятельно расписал. Имена этапируемых, ясное дело, в книгу заносить не стал. Но теперь мы знаем, как они поедут. Ярославль — Вятка — Пермь — Тобольск — Томск — Красноярск — Иркутск — Чита…
Трубецкая поежилась, зябко укуталась в меха. Ей стало холодно, очень холодно в жарко натопленной комнате у открытой раскаленной печки.
— Конец света… — раздался в тишине чей-то тихий, дрожащий голосок.
Трубецкая кивнула.
— Да, за Читой начинается Ничто. Чтоб туда добраться, год не иначе понадобится, а то и более. Многие могут и не выдержать. Если кто захочет сейчас повернуть, пусть поторопится… Я еду дальше… Сударь, — обернулась она к смотрителю. — Ставьте самовар, а лошадям распорядитесь задать овес.
Через несколько часов сани вновь выбрались в снежную бурю. Они ехали в бесконечность, что ждала их.
К полудню они добрались до следующего почтового яма, утонувшего в снегу. И здесь в записях станционного смотрителя обнаружилась отметка: «Полковник Лобанов — особый курьер его императорского величества. Цель путешествия — Чита».
До самого вечера женщины отдыхали. Лошадей отвели на конюшню, растерли соломой, задали овса, добавив пива, дали пить.
— Нам не надобно менять лошадей, — сказал Мирон Федорович, когда смотритель посетовал, что где ж ему разыскать для такого количества саней новых лошадей. — Зачем нам ваши полудохлые мухи с гривами? Ты только глянь, братец, здесь же лучшие коняжки от самого Петербурга до китайской границы. Они отдохнут пару часов, а потом вновь помчат, быстрые, как горячий степной ветер.
