Первый азорец уже в сотне метров, пора. Он стрелял одиночными, стараясь экономить боеприпасы. Противник на поляне залег, скрываясь за мелкими неровностями склона холма - не дураки буром под прицельный огонь переть. Неожиданно справа метрах в восьмидесяти хлестнул выстрел винтовки. Пуля пролетела над самой головой, шевельнув горячей волной волосы. Пришлось вжаться в землю. Залегшие бандиты поднялись и с криком побежали вперед. Кирилл переключил на автоматический огонь и, выставив ствол над корнем, стал поливать короткими в два-три патрона очередями накатывающего врага. Вокруг щелкали пули, заставляя все сильнее вжимать голову в вязкую массу сопревшей мягкой хвои. Автомат перестал толкаться отдачей в ладонь. На ощупь заменил магазин, передернул затвор и вновь попытался положить приближавшихся противников на склон. Но... запястье обожгло огнем, и он перестал чувствовать пистолетную рукоятку своего оружия. Пытался указательным пальцем надавить на спусковую скобу без всякого результата. Подтянул руку к себе - кисти не было. Перекатившись на спину левой ладонью нащупал аптечку на бедре, рванул мягкую крышку, сунулся и, вспомнив, что жгута там нет, а до Сашкиной аптечки не дотянуться, вытащил упаковку стерильного перевязочного пакета. Кое-как нащупал языком нитку, зажал зубам, рванул, схватил выпавший рулон, зубами же удержал подушечку и стал туго накручивать на правую руку, стараясь остановить кровь. Все-таки получилось. Бросил остатки бинта и потянулся левой ладонью к автомату. Рукоятка была противно-липкой от крови, но выставил в сторону холма и открыл огонь. Ненадолго, впрочем. Вражеская пуля просто выбила автомат из ладони. Звук был жестким и каким-то звонко-металлическим - в затворную раму бронебойный сердечник угодил?
Теперь все, отстрелялся. Остался только кинжал. Против огнестрела, как известно, не играет. Император все равно выдернул маленький клинок из ножен - может быть, хоть одного подрежу?
Азорцы на холме уже поднялись и не особо торопясь двинулись - поняли, что стрелять некому.
И вдруг... длинная гулкая очередь крупнокалиберного пулемета - звук работы этой машины смерти калибра двенадцать и семь с чем-либо другим перепутать было нельзя - просто перерезала противника. Тяжелые пули - каждая более полусотни граммов - разорвали тела врага как бумагу. Пулеметчик с вершины холма - откуда он там взялся? - тут же перевел огонь на тех бандитов, кто пытался подобраться к Кириллу справа и прижал его довольно точными выстрелами из своих винтовок. А сзади всего-то в полусотне метров бодро "закашлял" такой же точно, как покореженный пулей штурмовой автомат императора.
