Фрэнки сделала глоток шампанского и взглянула на Габриэля поверх края хрустального бокала.
— Почему ты не хочешь иметь детей?
Если Габриэля и смутила резкая смена темы разговора, он не подал виду.
— Не испытываю необходимости передавать свои гены.
— Все дело в твоей семье?
Он взглядом дал понять, что она сует нос не в свое дело.
— А как насчет тебя? Ты хочешь детей? — Его тон казался слишком уж непринужденным, словно ему доставлял дискомфорт разговор о детях, но он решил не показывать этого.
— Не знаю… — отвела взгляд Фрэнки. — Мне кажется, у меня есть время подумать. Я не могу сказать, что за мать получится из меня. Я ведь росла с отцом. Конечно, у меня были няни. Но это не одно и то же, правда?
— Думаю, нет, — ответил он и замолчал.
— А какая у тебя мать? Она все еще замужем за твоим отцом?
— Она умерла.
Габриэль сделал глоток шампанского и поставил бокал на стол со звоном, словно давал понять, что тема закрыта.
— Мне жаль. А что случилось?
Он шумно вздохнул и посмотрел на нее тяжелым взглядом.
— Франческа, ты должна запомнить одну вещь обо мне. Я не люблю говорить о своей семье. Я ясно выражаюсь?
— Предельно.
Она откинулась на спинку кресла и пристально посмотрела на Габриэля. Он сидел весь напряженный, со сжатыми челюстями. Теперь, когда она на собственном опыте пережила позор из‑за недостойных поступков отца, она могла только представить, как ужасно приходилось Габриэлю, жившему с постоянным чувством стыда за своих не друживших с законом родственников. Несколько из них сидели в тюрьме, а его отца ожидал суд за серию преступлений, связанных с наркотиками.
Странно, но, несмотря на происхождение Габриэля, Фрэнки никогда не считала его плохим человеком. Ее оттолкнуло его высокомерие, с каким он приглашал ее на свидание четыре года назад. Словно считал, что она не сможет устоять перед его чарами. И надо сказать, что он был недалек от истины.
Он нравился ей.
До сих пор.
— Извини, — нарушил молчание Габриэль и шумно вздохнул. — Просто большую часть взрослой жизни я не думал о своей семье.
Фрэнки потянулась к его руке и накрыла своей ладонью.
— Извини, что вынуждала тебя говорить о том, что причиняет тебе боль. Я постараюсь больше так не делать.
Габриэль перевернул ее ладонь и сжал в своей руке. На его лице заиграла полуулыбка, смягчившая его суровые черты, и в груди Фрэнки что‑то дрогнуло. Она взглянула на их соединенные руки и почувствовала, как внизу живота стало жарко. Прикосновения Габриэля творили странные вещи с ее телом. Ей хотелось, чтобы он овладел ею, и она могла двигаться с ним в агонии испепеляющей страсти.
