Ближе к вечеру показался остров Ньюфаундленд. По своим размерам он настолько велик, что по воздуху мы пересекали его почти полтора часа. Когда смотришь на землю с высоты нескольких тысяч метров, открывается поразительная картина. Вероятно, не менее чем на три четверти Ньюфаундленд покрыт мелкими озерами, болотами и ручьями, и лишь одна четвертая часть его территории представляет собой сушу. Было видно, что она почти необитаема, большей частью покрыта лесами, кустарниками и галькой. В общем, остров Ньюфаундленд выглядит еще более сурово, чем наш Кольский полуостров.
От Атлантического побережья до Монреаля в течение четырех часов мы летели над Канадой. В значительной своей части эта страна, особенно ее северо-восток, представляет собой местность, очень похожую на наш архангельский север или сибирскую тайгу. Однако, как видно, населения в этих районах мало, природные богатства использовались слабо. Даже с самолета можно было видеть огромные незаселенные пространства, неосвоенную таежную местность. Сохнут и гибнут на корню, гниют в воде по рекам и озерам массивы строевого леса. Поселений мало, лишь изредка попадались отдельные хижины.
В те минуты мне припомнились слова английского вице-маршала Кольера, с которым мы летели из Москвы в Архангельск еще в первый рейс. Глядя на лесные богатства советского Севера, он жаловался на бедность Англии и говорил: «Отдать бы все это Англии!» Что тут сказалось: жадность к чужому добру или незнание своих собственных ресурсов? Наверное, и то, и другое[192].
В общем, тогдашнее впечатление было таково, что север Канады – это территория неосвоенная и слабозаселенная, трудовое население которой большей частью влачит убогое существование.
Южная часть страны представляет собой некоторый сколок с северной Англии. Пахотная земля здесь изобилует камнями, которые даже в сложенном виде занимают значительную часть полезной площади. Участки обработанной земли поражают своей малой площадью. Когда смотришь с самолета, все кажется чистым, культурным, и хочется заглянуть внутрь аккуратных фермерских домиков. Хотя по одним лишь ничтожным земельным площадям в этой большой неосвоенной стране уже можно судить, как тяжела здесь жизнь и быт простых людей.
На аэродроме в Монреале нас никто не встречал, даже не было переводчика. Много времени ушло на ожидание в гостинице. Пришлось переменить три номера: предложенное нам с самого начала помещение на третьем этаже оказалось кем-то занято, а номер на четвертом этаже был слишком мал для двоих.
