Если говорить о целях воспитания вообще, то кажется все ясным и понятным, размышляет Ушинский, но если сталкиваешься с конкретным ребенком, с конкретной воспитательной практикой, многое моментально опрокидывается.
Воспитанию вверяет общество чистые и впечатлительные души детей, поэтому мы и вправе спросить воспитателя, какую цель он ставит перед собой, какие средства будут применены. И ответ нужен самый точный и даже категоричный.
Одни говорят, что главная цель в том, чтобы сделать человека счастливым. Но ведь и на счастье у людей самые разные взгляды. Сходство только кажущееся. У каждого чело-иска, если поглубже всмотреться, представление о счастье свое, особое. Оно обусловлено мировоззрением и характером, всем строем его жизни, в какой он вырос и воспитывался.
Точно такая же неопределенность в суждениях и тех воспитателей, которые утверждают, что главная цель — сделать наших детей лучше, совершеннее.
Оказывается, что и взгляды на идеалы у людей разные. То, что одни считают совершенством, другим кажется оно безумством, тупостью, пошлостью.
Не может он согласиться и с прогрессивной по тем временам теорией «естественного воспитания» Жан Жака Руссо.
Неужели, возмущается Ушинский, идеалом нашим может быть дитя природы, дикари с острова Фиджи с их свирепыми страстями и с кровавыми суевериями.
Фантазии и абстрактные рассуждения о целях мало что дадут. Невольно возникают перед глазами картины, нарисованные Ушинским.
Живой, большеглазый мальчуган обращается к обществу: к родителям, к школе, к педагогам, к государству:
— Чего вы хотите от меня? Что вы называете хорошим? К чему вы сами стремитесь? Мне нет дела до ваших заблуждений. Укажите мне прямую дорогу. Не говорите мне, что вы ненавидите, а скажите, что вы любите! Не говорите, что вы рушите, а скажите, что вы хотите строить! Только не торопитесь ответить, взвесьте все. Детям ведь нельзя лгать.
А кто из педагогов может признаться этому мальчугану, как это сделал в одном из частных писем к Н. А. Корфу сам Ушинский:
«Чему мы должны учить теперь детей?— раздувать их народные страсти и народное самолюбие, вливать в них ненависть к чужеземцам, приучать стрелять и резать. Вот какие школы мы должны устраивать — и это неизбежно, необходимо. Вот куда повернули людей Наполеоны, Бисмарки и Вильгельмы — да поразит их кара небесная!..».
Учитель бьется, не зная покоя, учит детей премудростям науки. Но во имя чего? Чтобы только его ученик стал образованным? Чтобы только поимел возможность на дальнейшее свое образование?
