Большая часть очереди состояла из похожих персон. Среди этих новых просителей, которые ежегодно – точнее, одну неделю в году – обязаны были регистрировать свои проекты, выделялись давно устоявшиеся бизнесмены, подававшие стандартные запросы о продолжении своих лицензий. Я владела выгодным бизнесом, и меня раздражало ожидание в очереди, которая весьма неспешно продвигалась к клерку, представлявшему Лорда Монет. Дела в городе строго регулировались; всегда сохранялась разумная пропорция – сколько нужно витрин на район, на определенный вид торговли, на душу населения. Знать считала неудачный бизнес куда большим риском, чем отказ человеку в просьбе. Даже субъекты послаблений – такие как кондитеры и первоклассные швеи вроде меня – держались в ежовых рукавицах, что уж говорить о необходимых профессиях: мясниках, пекарях или кузнецах? Короче, если мое ежегодное прошение не будет оформлено за эту неделю, я потеряю свой магазин.
Пока мы двигались по коридору – плиточка за плиточкой, – все больше и больше грустных просителей проходило мимо нас после безуспешных споров с клерком. Мне было знакомо это разочарование. Когда-то мое первое предложение было отвергнуто, и мне пришлось ждать целый год, чтобы представить его вторично. В тот год я начала набирать клиентуру среди мелкой знати, надеясь заинтересовать приближенных к Лорду Монет. Мне казалось, что так я могла повлиять на его решение. И это сработало – когда мой магазинчик через год открылся, одной из первых клиенток стала супруга Лорда Монет, пожелавшая зачарованную шапочку, которая облегчила бы ее головные боли.
Потасовка за моей спиной усиливалась, и все больше голосов включалось в спор.
– Не его вина, что мы должны ждать в этой чертвой очереди! – произнес какой-то мужчина, взяв контроль над распухавшим недовольством толпы.
– Чертовски верно! – согласились несколько человек, и шепот вокруг меня стал громче. – Разве вы не видите, что никто из знати не стоит в нашей очереди? Им что, не нужно получать подписи на свои бумаги?
– Выстроили нас, как быков на скотобойне!
Крики участились, и я почувствовала, что толпа за моей спиной начала колыхаться – словно ветер подстегивал волны в гавани.
– Они не имеют права ограничивать нашу свободу! – продолжил сильный голос. – Это безумие! Почему мы не восстанем против произвола?
– А где у вас, извините, армия? – спросил рыбак, участвовавший в первоначальной потасовске.
– Мы и есть армия, – смело ответил его оппонент. – Даже если они еще не понимают этого.
