Что послужило причиной? Скорее всего, изменение демографической ситуации[264] и технологический прорыв (приведший в том числе к появлению доступных контрацептивов). Не исключено также, что перелом связан с накоплением недовольства у значительной части представителей одного или обоих полов, когда люди вдруг осознали, что их глубинные потребности не удовлетворяются, и сознательно решили пересмотреть свой образ жизни. В 1977 году Лоуренс Стоун заметил: «История показывает, что период сексуальной распущенности не может продолжаться долго, не вызывая обратной реакции. Забавно, что сейчас, пока одни умники провозвещают появление идеального брака, в котором и муж и жена находят полное удовлетворение своих сексуальных, эмоциональных и творческих потребностей, процент разводов стремительно растет»[265]. И теперь, спустя несколько десятилетий, мы видим, как женщины, во многом определяющие половую мораль, все чаще задаются вопросом о целесообразности случайного секса. Трудно сказать, находимся ли мы сейчас на пороге нового перелома, за которым последует долгий период морального консерватизма. Очевидно лишь одно – статус-кво мало кого устраивает.
Викторианский секрет
Итак, мы выяснили, что викторианская половая мораль носила жесткий репрессивный характер, зато отлично справлялась с задачей сохранения брака. И это вполне согласуется с принципами эволюционной психологии: раз пожизненная моногамия не свойственна человеку, особенно в экономически стратифицированном обществе, значит, принудить его к ней можно только силой.
Причем дело не ограничивалось простыми, универсальными запретами, была выработана целая система действенных сдержек и ограничений.
Основная огневая мощь общественного порицания была направлена на главную угрозу длительного брака – на склонность богатых, высокоранговых стареющих мужчин уходить от почтенных жен к молоденьким красоткам. Хотя Чарлзу Диккенсу и удалось развестись, преодолев судебные тяжбы не без урона для репутации, жить в открытую с новой возлюбленной он не мог и был вынужден ограничиваться тайными свиданиями, чтобы не навлекать на себя осуждение общества.
Однако случай Диккенса являлся скорее исключением, обычно мужья предпочитали не рисковать и пользовались услугами лондонских борделей (или горничных). Жены, как правило, смотрели на такие «шалости» сквозь пальцы, поскольку общение их мужей с девушками с пониженной социальной ответственностью браку не угрожало. Садясь завтракать, викторианские отцы семейств не грезили о том, чтобы уйти от жен к проституткам, с которыми развлекались накануне ночью – и дело тут, очевидно, в крепко укорененной дихотомии «мадонны – блудницы».
