Мои путешествия с Кларой Хюммель | страница 47
— Всякий гном, спасённый прекрасной девой, в миг спасения своего молчаливо клянётся всем подземным богам, рудных и золотых жил властителям, даёт нерушимую клятву, что будет верен спасительнице своей до того мига, пока долг свой не искупит — и после того такоже, как совесть его повелеть соизволит! — настаивал баритон.
— Ты дал клятву без слов? Никто не выступил свидетелем?
— Как это «никто»? — теперь уже гному настала очередь изумляться. — Великий Граннар, Первый Гном, слышал мою клятву! Он всё слышит, если его попросить, даже помысленное, а не только лишь сказанное!
— Ну, хорошо, — не стала спорить Клара. — И как же долго длится этакое… гм… служение?
— Пока не будет исполнен долг!
— Но кто решает, когда именно он исполнен? — чародейка не уступала гному в упрямстве. — Наверное, э — э—э, спасительница?
Леандра слушала и не слышала. Слова вплывали в сознание лёгкими призрачными облачками, сливались, вновь разделялись, а потом вдруг рушились вниз, на самое дно памяти, становясь суровыми, несокрушимыми монолитами.
«Служить спасительнице», «даёт нерушимую клятву», «пока не будет исполнен долг» …
Ой…
Пляшущие облачка вдруг явили ей родную Долину, знакомую улицу, родительский дом. Все высыпали встречать её, Леандру, — но рядом с ней вышагивает — ай! караул! спасите — помогите! — совершенно нагой гном, обвитый чёрными ветвями псевдодрева, волочащимися за ним, словно обрывки плаща.
И при этом гном церемонно вёл Леандру под руку, нимало не смущаясь собственной наготы, напротив, чопорно кланяясь обратившимся в соляные столпы соседям.
Леандра охнула и зажмурилась.
— Что, что такое? — разом кинулась к ней Клара.
Леа только и смогла, что простонать.
— Так. Голову ей приподними, почтенный.
Скрип пробки, резкий запах эликсира, глоток, горло обжигает, Леандру сгибает в приступе жестокого кашля.
— Что смела дать ты ей за вредоносный яд?! — вдруг загремел гном.
— Спокойней, торопыга! — приязни в голосе Клары вдруг резко поубавилось. — Уж коли ты заговорил стихами… тьфу! Да убери ты руки! Пока я их тебе не отрубила!..
— Спасительнице причинён был вред сугубый!..
— Какой вред сугубый, балда?! — потеряла терпение чародейка. — Противошоковое и общеукрепляющее. Видишь, глаза уже открыла?
Леандра поняла, что лежит на плаще, впопыхах брошенном на твердь Межреальности, а над ней нависают два встревоженных лица — госпожи мастера Хюммель и…
Гном был молод. Каштановая густая борода не спускалась до пояса, не достигала даже середины груди, вместо этого будучи аккуратно и не без претензии на элегантность подстрижена. Знаток классических канонов нашёл бы его нос несколько широковатым, глаза — несколько глубоковато посаженными, а брови — несколько густоватыми.