С просьбой об оленях мы обратились к Риттльхену. Он согласился продать необъезженных оленей, но сильно сомневался, что удастся их обучить. Я все же решил попробовать. Сделал лямки эвенкийского типа, приладил к передку саней дужку и кое-как добрался до стойбища. Смотреть на обучение оленей высыпало все население. По указанию Риттльхена заарканили крупного быка, он, как и все неуки, выделывал акробатические прыжки, упирался, дрожал, таращил глаза и никак не хотел угомониться. Поймавший его пастух передал мне конец аркана и отошел в сторону. И тут только я понял всю неразумность своей отчаянной затеи. Олень бесновался и вырывался, я его подтягивал к себе и соображал, что же делать дальше - даже привязать оленя было не к чему. В душе я рассчитывал, что чаучу мне помогут, а они стояли вокруг, хохотали и обменивались ядовитыми замечаниями в мой адрес. Никогда ещё я не чувствовал себя таким дураком! В конце концов, не придумал ничего лучшего, как усмехнуться самому и отпустить быка, который незамедлительно удрал, волоча за собой аркан. Его быстро поймали и освободили.
С выездкой оленей ничего не получилось, но удалось подрядить Риттльхена. Он хоть и жаловался, что ездовых оленей у него очень мало, согласился помочь нам доставить часть груза внутрь полуострова. Начало было положено, но оказалось, что на многое рассчитывать не приходится, надо было искать добавочных оленей в другом месте.
И нам неожиданно повезло. На станцию приехал богатый оленевод Кероль с женой. Мы с Бойковым ухаживали за ними как могло быть лучше, и через переводчика - русским он не владел - договорились о найме трех оленьих упряжек для заброса груза, условившись о стоимости, о времени, когда понадобятся олени. Выяснили, где будет стоянка Кероля и расстались, как нам казалось, добрыми друзьями. Все, вроде бы, наладилось, и начали готовиться к новому полевому сезону - подбирать и упаковывать снаряжение, необходимые материалы, продовольствие.
А на станции жизнь была очень напряжённой. Радисты не отрывались от своих аппаратов, от метеорологов постоянно требовали сводки погоды. Всё время приходили сведения и распоряжения от Петрова из Ванкаремы, из Москвы, от летчиков, спешивших на спасение челюскинцев, - из Якутска, Хабаровска, с Камчатки. С Аляски, как-то залетел на станцию канадский летчик на незнакомой машине, а однажды по ошибке приземлился Водопьянов, принявший мыс Северный за Ванкарему. Он летел из Якутска. Встретились за обедом в нашей кают-компании. Высокий, массивный, избалованный слушателями, Водопьянов говорил лениво, с паузами, уверенный в нашем внимании.
