Я глубоко вздохнул и вдруг легко открыл глаза.
В воздухе чувствовалась непривычная мне близость моря. Самого его не было видно, но для человека, столько лет прожившего в индустриальном городке средней полосы, и на нюх было заметно, что оно близко.
Петербурга я не знал и не имел понятия о том, где мне остановиться. Искать постоялый двор? И я стал смотреть нет ли среди видневшихся с другой стороны дороги домиков чего-нибудь похожего. Чтобы отдохнуть и привести себя в порядок перед въездом в столицу. Мне. Молодому князю Дмитрию Прозоровскому. Который приехал в Петербург поступать на службу и искать протекцию.
— Мама! — заорал я, оглядывая себя и своего старого, прихрамывавшего коня. — Мамочка моя! Где я? Почему?
Заорал мысленно. Хотя домики были далеко, а дорога безлюдна, но возле нее устроили привал несколько человек в форменной одежде. Форменной одежде этого времени, конечно. И не хватало еще, чтобы в самом начале моего задания меня приняли за сумасшедшего.
Тем временем загрохотали колеса, и из-за хилой рощи выехали три кареты. На две из них и вояки, и я посмотрели равнодушно. Но в третьей сидела зеленоглазая и чернокосая красавица лет двадцати. И причесана странно, и одежда непонятная, но…
Бывает же так! Попал я неведомо куда, делать что не знаю, а глянул — и забыл о жаре, пыли, лошади, потерявшей подкову с задней левой ноги. Никогда раньше со мной такого не было, все рассказы о нежных чувствах я встречал смехом. Глупости всё это, выдумки из романов. А тут сердце застучало молотом, на глаза слёзы навернулись, а в голове одна мысль: «Сейчас уедет — и никогда не увижу!»
Кто-то из сидящих у дороги попробовал пошутить, сказать что-то дерзкое о девушке. Я гневно взглянул на шутников и приоткрыл рот, соображая, что сказать…
— А ну… вы того… этого!
Не знаю, долго ли я искал бы нужные слова, но мне на помощь пришел всадник, сопровождавший карету, человек лет тридцати со смуглым лицом и разбойничьими глазами.
— Не сметь! — заявил он. — Не сметь ёрничать!
Глаза его горели такой злобой, что насмешники умолкли и отвели взгляды. Сразу видно, отчаянный, отрежет болтливую голову и уедет с трофеем.
Я посмотрел на него с искренней благодарностью. И вдруг заметил, что он подмигнул мне:
— Ты кто таков, милостивый сударь?
— Князь Дмитрий Прозоровский.
— Поручик Юрий Смилянич, — слегка наклонил он голову.
— Очень приятно, — пробормотал я, чувствуя себя задействованным в том спектакле, о котором говорил мой собеседник по телефону.
