Узнал я и нескольких гостей.
Одним был Джуз Флорентийский — и когда успел? — но не в фиолетовой шапке и дорожной мантии, а в темно-синем бархате и шелке, на голове у него был парик, на поясе — небольшая шпага в позолоченных ножнах, на пальцах, шее и башмаках сияющие алмазы. Он держался в стороне от остальных, рядом с ним ходил только Беренклау, но этого было достаточно, чтобы я насторожился и сказал о нем Юрию.
— Да ну, не удивительно, — хмыкнул он. — Где ему еще удачу искать?
Другой была Леся Намыстынка, но не в платье с заплатками, конечно, а в красивом золотистом наряде из ткани, расшитой белыми узорами, и в странной шляпке. Леся стояла возле той самой невысокой женщины, которая ворчала на нас с ней: «Барысня и кавалер любезничают». Теперь и генеральша сменила свой балахон на красивое серое платье, парик и шляпу, а в руках держала палку с серебряным шаром на конце. Тут же обретались еще два мужчины и пожилая женщина.
Герцога Бирона я бы и не заметил, но Смилянич осторожно не указал мне на него. Герцог курляндский в скромной, по сравнению с остальными, одежде разговаривал в тенистом закутке из нескольких деревьев в кадках. Собеседником был неприятного вида пожилой офицер, очень нарядно одетый, но с желтым лицом, которое мне кого-то напомнило. Я уже заметил, что в этом веке многие люди в возрасте имеют общее: желтоватый или желтый цвет лица.
Одновременно меня осенило, что сам я даже не переоделся с дороги, помят и покрыт пылью. Так и сказал Юрию.
— Ничего, — коротко усмехнулся тот, — зато герцог увидит твое усердие к его делам. Ага, он на нас смотрит… Пошли.
Но мы не присоединились к Бирону и его собеседнику, потому что герцог сказал собеседнику: «Хорошо, фон Беренклау», выбрался из закутка и что-то небрежно проговорив гостям, зашагал к дому. Я только успел удивиться, что и тут свой Беренклау, обменяться взглядами с Лесей, и Юрий потянул меня за Бироном.
Вот когда я понял кто такой Бирон.
Двор, да и дом снаружи выглядели всего лишь большими, но неаккуратными и серыми. Когда же мы оказались внутри дома, то глаза у меня разбежались. Даже коридоры, которыми мы шли, были украшены нарядными статуями, занавесями и множеством блестящих вещей, которые я просто не успевал осмотреть. Но когда мы попали, наконец, в просторную комнату, наверное, его кабинет, то я чуть ли не разинул рот: красивые обои на стенах, бархатные и узорчатые занавеси, обитая бархатом и шелком мебель с резными прибамбасами, золотые подсвечники на столах и по углам, где они представляли из себя фигуры, держащие свечи, картины в тяжелых рамах… Мне хватило бы рассматривать на час…
