По затуманенным низинам
Гуляют цапли на песке,
И черноталовой лозиной
Их ноги кажутся в реке.
Кажется, ничего особенного, все это можно увидеть и где-нибудь в другом месте, но ведь чернотал (и краснотал, давший название другому стихотворению — песне) растет только у Дона, и поэт уверен, что тот, кто хоть раз увидел опушенные им берега, тот никогда уже его не забудет. И разве можно увидеть еще где-нибудь:
У прибережья желтый чакан
Среди клокочущих ключей
Стоит, покрытый нежным лаком
Весенних солнечных лучей.
Однако совсем не безмятежна была жизнь издавна называемых казаками людей на этих окаймленных чаканом, красноталом и черноталом берегах, в серебрящейся полынью и бессмертником степи, изрытой копытами донских коней. Трудная, славная и противоречивая история казачества оживала в стихах поэта.
У того же табунщика лошади выгуливаются на жирном разнотравье лишь для того, чтобы их опять подседлали казаки, отправляясь в новый поход. Вдруг может навеять это одно из лучших стихотворений А, Софронова «Табунщик» и воспоминание о тех днях Михаила Кошевого из «Тихого Дона», когда он вот так же пас в безмолвной степи табун. Но какой же, оказывается, силы взрыв назревал под покровом этого безмолвия, если сразу так неузнаваемо изменилась жизнь и Михаила Кошевого и других казаков, если она взметнулась такой бурной волной и вышла из своих берегов.
Всплески волн, бушевавших на казачьей земле в революционные годы, явственно слышатся в стихах поэта. Он напоминает, что, в сущности, в те годы на две стороны — две непримиримо враждующие силы — раскололась эта донская сторона. Конечно, Шолохов уже рассказал об этом с несравненной силой на страницах «Тихого Дона», но у поэзии свой язык. И разве не тот же «Тихий Дон» стал для поэта источником, напившись из которого, он и сам захотел отправиться в путь по родной степи. Утолившему жажду из такого источника, дано многое совсем по-новому увидеть и открыть для себя в этой с детства знакомой степи. Увидеть и то, как пробирается сквозь заросли терна к изрубленному белоказачьими шашками красному партизану и прикладывает к его ранам медвежье ухо сынишка белого казака… И еще раз задуматься над силой той правды, за которую сражается этот красный партизан. Увидеть и то, с какой яростью рвет со своего чекменя погоны казак, возвращаясь домой с седлом на плече, — и снова навести читателя на горькие размышления о судьбе Григория Мелехова и тысяч других казаков, жестоко обманувшихся и жестоко обманутых генералами и атаманами, белоказачьей верхушкой. Как же после всего этого не потянуться опять на вешенский берег! Стихотворение «В станице Вешенской» было написано А. Софроновым в 1938 году, но из него не выветрилась свежесть первого чувства, оно не потеряло красок:
