В этот момент я уже перестал видить что-то кроме мельтешения синего водоворота. Но вот наконец-то мне удалось открыть глаза… и я не сразу понял, что вижу ставшую уже привычной лабу с иного ракурса. Словно не закреплен в специальном ложе, а будто парю над ним на высоте метра, а то полутора. И что интересно, на меня никто не смотрел, а взгляды коллег прилипли к чему-то подомной. Несколько секунд мне потребовалось, чтобы повернуть шею… и озадаченно уставится на занятый ложемент. Кстати, знакомое лицо… и прическа… где-то я их видел… совсем недавно?
— ЭЭГ фиксирует множественную диссипацию нервных связей, — почему-то очень хрипло подала со своего места голос женщина-нейрохирург, входящая в лабораторную команду.
— Что? — вскинулся Казанцев.
— Мозг Ярослава стремительно теряет индивидуальность, — словно сама не веря своим словам, проговорила врач. — Становится как у младенца… до рождения.
— Это поправимо?!
— Н-не знаю! Возможно, со временем, если…
Вспомнил! Я видел этого парня в зеркале. Это же… я?
Яркая белая вспышка заставила меня взглянуть наверх. Прямо из центра водоворота в меня бил белый луч, с каждым мгновением становящийся все шире… Ба, да это же тоннель! И меня в него… несет? Вспышка. Темнота.
[*Кле?тка Фараде?я — устройство, изобретённое английским физиком и химиком Майклом Фарадеем в 1836 году для экранирования аппаратуры от внешних электромагнитных полей. Обычно представляет собой клетку, выполненную из хорошо токопроводящего материала. Применяется в современном мире повсеместно, например, внутренний объем микроволновой печи — клетка Фарадея.]
Я разогнулся, с трудом заставив себя сесть у костра. Хоук задремала и не заметила моей минутной слабости… и хорошо. Не уверен, что смог бы ей сейчас что-то внятно объяснить. А Полина оказалась права — хотя сцену «в воздухе» мой разрушающийся там мозг скорее всего нагрезил.
Но приглючило меня в целом правильно: после диссипации нейроны больших полушарий восстанавливают связи. Причем не заново в случайном порядке, как происходит при развитии ребенка, а согласно записанной в клетках информации. Памяти, то есть. Или — перезаписанной. Нужно на это около пяти лет — и чужая личинка становится новым наездником. Даже чуточку лучше, чем прежним: раньше я так запросто чужие физиономии читать не мог, да и память существенно улучшилась. Прости, Алан Смит. Я не хотел такого, честно. Но теперь уже ничего не исправить…
Осталось еще куча непонятных моментов: почему при включении оборудования в этом мире там зацепило именно меня. Возбуждение электродами одинаковых зон в мозгу? Еще что-то? Мнения Казанцева уже не спросить, а вот от биологических родителей этого тела хотя бы лабораторные журналы остались. Вот ими прямо сейчас и займусь.
