– Три года.
– Но это…
– Долгий срок для такого места, да. Три года я жила в аду – в бездне. Хотя здесь я нахожусь столько же.
– Расскажи мне о цифрах у тебя на руке.
– Это было наше предисловие к Освенциму. У меня отобрали сумочку с моими принадлежностями. Отобрали одежду. Отобрали мою юность, мою личность, а потом отобрали имя и присвоили номер.
– Как… как ты?…
– Выжила? – Силку начинает трясти. – В месте, созданном для одной цели – уничтожить нас? Не знаю, смогу ли рассказать вам. – Она обхватывает себя руками.
– Силка, ничего страшного. Ты не должна рассказывать мне, если не хочешь.
– Спасибо, Елена Георгиевна, – говорит Силка, а потом заставляет себя спросить кое-что. – Вы знаете, почему я здесь?
– Нет, не знаю. Я не знаю ни об одном, почему он или она здесь, и не имею желания спрашивать. Прости, если я кажусь тебе трусливой.
Силка откашливается:
– Я здесь, потому что спала с врагами или меня в этом обвиняли. В том, что я спала с врагом. Работала с врагом. У меня сна не было. Он – они – приходили ко мне в постель и иногда засыпали после того, как…
– Насиловали тебя?
– Это изнасилование, если девушка не сопротивляется, не говорит «нет»?
– Ты хотела, чтобы они занимались с тобой сексом?
– Нет! Нет! Конечно нет.
– Тогда изнасилование. Полагаю, эти мужчины обладали властью и могли распоряжаться тобой?
Силка смеется. Встает и начинает ходить по комнате.
– Это были старшие офицеры.
– О-о, понятно. Это происходило в Освенциме?
– Да и нет. Был еще один лагерь неподалеку от Освенцима, его часть. Назывался Биркенау.
– И… три года?
– Два с половиной. Да… И я ни разу не сказала «нет», ни разу не сопротивлялась.
– Как можно было сопротивляться мужчине? Наверняка они были больше и сильнее тебя.
– Не то слово. Один из них – я даже не доходила ему до подбородка, и там были, там были…
– Что было?
– Газовые камеры, куда отправляли всех. Люди входили туда живыми, а потом из трубы крематория вылетал пепел. Я видела их каждый день, каждый день. Меня ждало такое же будущее, если бы я не…
– Значит, ты говоришь, что два с половиной года тебя насиловали командные чины лагеря, в котором ты была заключенной, и за это тебя сослали сюда?
Силка садится на стул и, наклонившись вперед, смотрит Елене прямо в глаза:
– Я сдалась.
Елена качает головой.
Есть кое-что еще, думает Силка. Сможет ли она говорить об этом? Рассказать Елене все? Силка уже чувствует себя измотанной.
Елена берет Силку за руки:
– Впервые увидев тебя, я почувствовала в тебе какую-то силу, способность к самопознанию, которую редко встретишь у людей. А теперь, услышав то немногое о твоем пребывании там, я могу лишь сказать, что ты очень храбрая. Я ничего не могу сделать, чтобы вызволить тебя отсюда, но я могу позаботиться о тебе, оберегать тебя. Ты показала, какой ты борец. Господи, как тебе это удалось?!
