– Что с ней?
– Я не знаю. Потеряла сознание, увезли на «скорой». Она ведь жена вашего сына?
Матвей пожал плечами.
– Кто теперь кому жена, кто кому сын – не поймешь. Где он, этот сын? Внука вижу – мой внук. А сын… Ну-с, присаживайтесь, вот стул, сейчас освобожу…
Матвей снял со стула стопку старых книг и журналов и придвинул стул к Степе.
Степа сел и огляделся. В комнате стоял небрежно застеленный диван, на котором, очевидно, спит Матвей, другой кровати не было, еще один стул, весь завешенный одеждой – серый растянутый свитер, джинсы, пара рубашек, носки, висящие внизу по перекладине стула, и хороший, слишком хороший для такого места стол – из золотистого благородного дерева, со слегка округлыми ножками. На столе был включен компьютер, на мониторе – открыт текст. Матвей заметил взгляд Степы и любовно погладил стол:
– Мой рабочий станок. – Он провел рукой по книгам, стоящим ровным рядом на полке над столом. – Всё мое.
Степа не понял, кивнул.
– Мои книги, – пояснил Матвей. – Я написал все эти буквы и слова.
– Ваши?.. – Степа прикинул – на полке стояло не меньше тридцати книг.
– Да, мои.
– То есть вы – писатель?
Матвей кивнул:
– Да.
Степа встал и подошел поближе. Как-то неловко. Столько книг у человека. А он и не знает такого писателя… Степа присмотрелся. На корешках книг было написано одно и то же имя «Вера Лялина». Он вопросительно посмотрел на старика. Опять Вера… Что же его преследует это женское имя… При чем тут какая-то Вера, если Матвей говорит, что это его книги?
– Псевдоним, – улыбнулся Матвей. – У меня чересчур резкое имя для такой нежной прозы.
– Можно? – Степа взял одну книгу.
«Васильковые поляны». Он полистал, прочел несколько абзацев. Какая-то личная драма, женский монолог, повествование от первого женского лица…
– Не слышали о такой писательнице? – усмехнулся дед Матвей. – Когда вышла именно эта книга десять лет назад, многие прочили мне общероссийскую славу… Да только где она теперь, общая Россия!.. Там же, где моя слава… Всё порознь, каждый о своем, все пишут, кто умеет и кто не умеет, кто в школе на тройки учился, кто совсем не учился, все пишут. И находят читателя. Премии получают. Сейчас это просто. Заплати – официально, по квитанции, деньги – и ты попадешь со своей книгой в серию – «Лучшая проза», «Золотая проза». Полторы тысячи рублей страница. Что хочешь пиши! Деньги плати – напечатают. Люди этим живут – издательства-однодневки, литературные союзы. Чудеса! Другое время, и я к нему не приспособился, увы. Но пишу. Потому что по-другому не могу. Пробовал не писать. Начинаю сходить с ума – мысли толкутся в голове, толкутся, не замечаю, что разговариваю вслух… Персонажи мои разговаривают.
