Дед положил руку на моё плечо. Она слегка подрагивала, и от неё исходил еле слышный аромат нюхательного табака.
- Ты первый сын у своей матери,- сказал он. - Ключ и предание теперь принадлежат тебе.
Через несколько дней, выходя из синагоги, дед вдруг подня свою палку и, словно обороняясь от хищной птицы, несколько раз взмахнул ею над головой, пытаясь другой рукой удержать рвущееся на части сердце.
Долгие годы мне снился дом во всех его подробностях. Дед водил меня по
комнатам, мы поливали розы в саду и в конце сна обязательно проходили мимо
стены с тайником. Мы проходили, не останавливаясь и не прерывая специально
затеянного разговора. Мы просто мерили шагами тусклые плиты пола, и дед,
словно ненароком, прикасался рукой к условленному месту.
От дома, скорее всего, давно не осталось следа. Но с годами слова предания
превратились для меня в действительность не менее осязаемую, чем железные
кольца ключа.
Самым простым выходом из такого состояния была бы поездка в Арагон. Но как раз этого я и не мог сделать. Ведь мой предок, Бахья бен Моше Акоэн, был одним из тех, кто подписывал знаменитое постановление раввинов, запрещающее еврею пятьсот лет ступать на землю Испании. В нашей семье запрет соблюдался неукоснительно. Женитьба и рождение первых детей перевели моё внимание на проблемы иного рода. Дом отпустил меня, и несколько лет я прожил спокойно, лишь изредка возвращаясь к нему сердцем, словно перелистывая страницы любимых комментаторов. Однажды утром я проснулся от колокольного перезвона. В
Бней-Браке нет ни колоколов, ни колоколен, и я сразу понял,что эти звуки
доносятся из Сан-Хуана. Тот день был днём окончания запрета. Родовое
поместье звало меня.
Название "Сан-Хуан" я запомнил абсолютно точно. Атлас,найденный в
библиотеке деда, сам распахнулся на карте Испании.
В провинции Арагон, неподалёку от Толедо, я сразу обнаружил
Сан Хуан дель Монте.
Оформление визы и покупка билета не заняли много времени. Через две недели я вышел из автобуса и оказался на булыжной мостовой провинциального арагонского города. Улочка была залита до самых крыш солнечным светом, тягучим, как испанское оливковое масло.
Стояло воскресное утро; на башне собора звонили колокола, и нарядно одетые горожане степенно пересекали площадь, направляясь к арке главного входа. Похоже, что последние пятьсот лет прокатились незамеченными над красными черепичными крышами Сан-Хуан дель Монте.
Согласно преданию, дом стоял на горе и был окружен большим садом. Без особых надежд на успех я принялся расспрашивать стариков, сидящих за столиками кафе. Моего испанского, наскоро выученного перед поездкой, хватало для разговора на общие темы. - Вы ищете la casa judia - еврейское поместье, - определил один из стариков. Оно совсем рядом, на горе, неподалёку от собора. Впрочем, от старой постройки почти ничего не сохранилось.
