Меняя Петроград в мечтательном апреле
(«Назойлив слишком стал фабричный едкий чад»)
На светлый барский дом, построенный Растрелли,
Княжна хранит прадедовский уклад.
В отставке капитан, соседями ославлен:
– Ему Романов ли, свобода, – все равно –
Ломаясь и смеясь, о прошлогодней травле
Рассказывает барышням красно.
Княжна сердита. Он рассказывает снова:
Легко ль ему терять на свадьбу лишний шанс!
За ломберным столом – изделье крепостного –
Раскладывает бабушка пасьянс.
Зато по вечерам, в двухсветной белой зале
Сулит таинственность часов докучный ход,
И английский роман, отысканный в журнале
За восемьсот пятидесятый год.
Под утро почтальон. «Как славно встать до света,
Посылки разбирать – сестре, кузине, мне…
Ах, писем нынче нет!» Отброшена газета:
Ни жениха, ни брата на войне.
А что за толк читать о русской вольной силе,
О муках родины! Мечты сломал февраль.
Никто не поддержал склоненных белых лилий…
Эх вы, дворяне! Скучно и не жаль.
Солдатам-мужикам отдать гвардейцу шпагу,
Забыв предания и верность и гербы
И снова присягать, сломав свою присягу!
Не все ль равно? Рабы – всегда рабы.
Они сильней, сильней… А были батраками!
Но к царской мантии вовек возврата нет.
…Под легкими и быстрыми шагами
Едва скрипит рассохшийся паркет.
