— Так-то так, — проворчал Рюон. — Ладно, оставим пока дела. Чем вы нас угостите?
Разносчик быстро расставил подносы.
— Прошу вас. Это первая ваша трапеза на Эле.
— Надеюсь, что не последняя, — вставил Илвин.
Вэр критически оглядел содержимое своего подноса. Нечто вроде супницы, накрытое крышкой, большой ярко желтый плод на специальной подставке, узкий длинный сосуд с серебристым напитком. Вэр поднял крышку и уловил родной, почти забытый аромат. Неужели настоящий хачар?
Это было самое популярное блюдо на его родной планете. Вэр вырос на нем, и сейчас хачар был для него олицетворением далекого детства, любое воспоминание юных лет было обильно сдобрено его ароматом. Вэр подковырнул вилкой длинный дымящийся кусок мяса, приподнял, надкусил, смакуя чуть кисловатый вкус.
Удивительны бывают судьбы. Первопроходец Хачар, чьим любимым и, быть может, настоящим призванием была кулинария, долгими зимними вечерами предавался своему всепоглощающему занятию. Это, возможно, помогло ему выжить, не сойти с ума в снежной пустыне. Он и изобрел это блюдо. Пришедшие за ним получили более благоустроенную планету и новое своеобразное кушанье. Со временем все забыли о роли Хачара-первопроходца, его жизнеописание можно с трудом отыскать в специальной литературе, но детище его, хачар, много веков является украшением любого стола. Его едят дети, едва достигшие возраста, когда они в состоянии держать вилку, и старцы в институтах геронтологии, скрашивая свои последние дни.
Хачар был приготовлен по всем правилам. Вэр быстро опорожнил тарелку. Принимаясь за десерт, он оглядел товарищей. Все были заняты едой, которая доставляла им видимое удовольствие. Это было особенно удивительно применительно к Илвину, который совсем недавно, при посадке, предложил «на всякий случай» плотно закусить и подал яркий личный пример. То обилие пищи, что было потреблено им в течение последнего времени, явно вступало в противоречие с его габаритами. Сам Марк, отметил Вэр, проявляет сдержанность. Перед ним лишь высокая кружка с каким-то дымящимся напитком темного цвета, отливающего синевой, да горстка неведомых мелких плодов. Кажется, что магу глубоко безразличны и прибывшие, и все их проблемы и задачи. У него свои заботы, обдумыванию которых он всецело отдается. Лишь изредка, словно спохватываясь, возвращается он мыслями в гостиную, отпивает из своей кружки глоток, сосредоточенно выбирает плод, мнет его пальцами, отправляет в рот и долго жует.
